ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ

"Есть лишь один великий жанр – трагедия" Интервью с Александром Молодчим

Наша сегодняшняя беседа с Александром Юрьевичем Молодчим посвящена выходу альбома “Тоска” его проекта Выморок. Работа над этим лонгплеем началась ещё в далёком 2008 году. Спустя два года он выходил на CD в виде лаконичного четырёхтрекового EP, а теперь созрел до полноценного десятитрекового лонгплея. Из данного интервью вы сможете узнать про “Тоску” и тоску , про парадоксы отечественного рока и сомнительную ценность позднего творчества группы Мельница, про общение Александра с множеством известных всем музыкантов и про готовящийся альбом “Полночный сон”. Стенограмма нашего сегодняшнего интервью вновь напоминает долгий, обстоятельный и душевный разговор на кухне о самом предельном и самом главном. Будет подробно, искренне и интересно – в духе долгих арктических вечеров, о которых так много знает автор “Тоски”, живущий в суровом заполярном Мурманске.

 – Приветствую, Александр! Поздравляю с выходом вашего сольного альбома «Тоска» проекта «Выморок»! Как так случилось, что всё было записано в 2010 году, а до конца доведено только сейчас? Как часто бывают вот такие случаи, что какая-то тема начинает разрабатываться, а завершить её получается только много лет спустя? По каким вообще признакам можно определить, что наклёвывается новый долгострой и насколько это предсказуемо?

– Здравствуйте, Алексей. Спасибо! Как я уже неоднократно говорил в своих интервью – на излёте 2008 года я впервые дорвался до полноценной студийной работы и приступил к записи сразу четырёх альбомов – «Стальная змея», «Полночный сон», «Тоска» и «В кольце». К 2010 году я выпустил на CD сборник из четырёх одноимённых синглов, разместил их в сети и стал искать издателя, но не нашел. Потом случился целый ряд жизненных пертурбаций, не позволявших по тем или иным причинам досвести и отмастерить записанный материал. Спрогнозировать такие перипетии невозможно по определению. Грядущим поколениям могу только посоветовать не брать на себя одновременно слишком много задач. Лучше всего всегда иметь один активный проект и реализовывать его последовательно, шаг за шагом. Не гнаться за двумя зайцами сразу, а за четырьмя тем более. Что до вопроса: «Почему сейчас?», –  тут нет никакого намерения или задумки. Я всё время мало-помалу продолжаю свою работу. В 2018 я закончил «Стальную змею». «Тоску» закончил 13 числа этого месяца.  Далее будет работа над альбомом «Полночный сон».

– Как Вы сам оцениваете данный релиз, и какими словами могли бы его описать и определить? Насколько изменился изначальный замысел альбома за прошедшие с момента начала работы над ним годы?

– Оценивать релиз не моя задача. Это работа критиков. Что до замысла – к изначальному треклисту в 2016 году добавилась песня «Пульс дорог».

– Не могу не спросить, как при такой плотной занятости с работой над альбомами Лестницы Эшера у Вас всё-таки находится время для собственного проекта?

– Со сторонними проектами работа происходит сессиями. В перерывах между ними я занимаюсь благотворительностью и работаю над своим проектом. За прошлый месяц мы закончили запись аранжировок альбома «Стрелок» группы Лестницы Эшера. Демо версия альбома ушла Вениамину Шарапову для работы над партиями барабанов и художнику для оформления иллюстраций. Клейновский уехал в Петербург. У меня случился перерыв, и я закончил альбом.

– А на что это похоже, когда параллельно с работой над чем-то одним ты ещё и отвлекаешься на что-то совершенно другое? Нужно как-то переключаться и разграничивать одно от другого?

– На жизнь. Сколько себя помню – меня всё время пытаются отвлекать от любого текущего проекта. Изредка это приходится очень кстати – перерыв позволяет взглянуть на уже сделанное свежим взглядом и провести работу над ошибками. Главное не пытаться совмещать. Эффективность диктует уделять проекту 6-8 часов в день. Не больше, не меньше. Иначе пойдут ошибки, на исправление которых времени уйдёт вдвое больше.

– Почему “Тоска” и насколько это слово можно применить к Вашему собственному состоянию в последнее время как автора данного альбома?

– Потому что пятнадцать лет назад надо было как-то назвать четыре альбома. Проще всего это было сделать по названиям песен, которые в той или иной степени отвечали общему состоянию каждого. Альбом мог бы с тем же успехом называться «Охотник», но тогда бы название в полной мере не отвечало содержанию. Как сказала про эту пластинку Умка: «…название усугубляет и определяет…».

– А на Вас самого как эти треки влияют, и какие чувства вызывают? Не усугубляют грустные и тоскливые настроения?

– Мне кажется, примерно, те же, что и у вас. Но на меня они влияют сильнее, поскольку заставляют переживать эмоции, послужившие основой для той или иной песни. Именно поэтому, сводить и мастерить свой материал для меня — это пытка. Представьте, что вас заставили снова и снова во всех мельчайших деталях переживать какой-либо сильный, травмирующий опыт. Это невероятно изматывает.

– А вдохновляет на создание песен именно травмирующий опыт? Совсем не бывает так, что песни рождаются из полноты радости и счастья или просто из каких-то светлых и жизнеутверждающих переживаний?

– Нет, так никогда не бывает. Древние греки говорили, что есть лишь один великий жанр – трагедия, поскольку именно ею заканчивается все самые радостные и счастливые моменты жизни, как и она сама, в частности. Слезами от осознания мимолётности и хрупкости всего прекрасного.

– Как так вышло, что у альбома такое шаманское и мистическое вступление в треке “Навек”? Это намёк на то, что о настоящей тоске известно в первую очередь шаманам?

– Ну, скажем, завершение у него не менее шаманское и мистическое, а что это всё значит – понятия не имею. Но отчего-то никаких вариантов и сомнений в определении первого и последнего трека пластинки у меня не было. Видимо, они там были всегда.

– Насколько оправданно и точно будет назвать “Тоску” концептуальным альбомом? Какой замысел у “Тоски” и несёт ли этот альбом какой-то подспудный месседж слушателям, имеет ли какую-то свою «мораль», если можно так выразиться в данном случае?

– Никогда не задумывался о концептуализме относительно своих сольных работ. Я всё делаю по наитию, никаких намеренных смыслов ни во что не вкладываю.

– Вам изначально хотелось сделать этот альбом именно фолковым, этническим и шаманским? Что вдохновляло на такие темы и на такие песни?

– Изначально мне просто хотелось его сделать. По результату я вижу альбом как некий сплав условно этнической психоделики с чистой лирикой. Насколько это получилось гармонично - судить слушателю. Точно могу сказать, что фолковым я совершенно его не видел и не вижу. У меня есть задумки насчёт фолк-роковой пластинки, но пока не знаю, успею ли я их реализовать.

– А в чём главное отличие этно от фолка, как Вам кажется? Где проходит принципиальный водораздел между ними?

– По какой-то неведомой причине, у нас в стране фолком обычно именуют весь европейский и (условно) славянский музыкальный фольклор. Весь остальной фольклор будь то Индийский, Тувинский или Африканский отчего-то именуют этникой. Граница между этими терминами проходит исключительно культурная и исключительно в головах.

– А в какой степени “Тоска” это “наш ответ Ят-Ха”, Tenhi, Wardruna и другим подобным группам, которые погружены в ту же самую меланхоличную шаманскую атмосферу и транслируют похожие настроения?

– Ничего из вышеперечисленного я дома не слушаю. Как в общем-то и свои сольные пластинки. И тут бы не дурно напомнить, что первый альбом группы Wardruna вышел в 2009г. А я в Норвегию ездил и организовывал там выездные фестивали Мурманского Областного Рок-клуба с 1999г. Мне впервые Эйнара Селвига показали со словами: «Сантэр, смотри, это потерянный брат Хилла и Гантенбайна». Долго смеялись. Так что нет. Совсем не ответ. Я вообще в ответ никому никогда никаких песен не писал, на это сейчас монополия у Кости Кинчева. Разве что песня «Пульс дорог» – некий реверанс в сторону группы «Кхоол Жингел» Александра Батракова и то, она вышла такой уже на этапе аранжировки и записи.

– Каково это было почувствовать себя частью вот этой северной и шаманской традиции, исполнять такие пронзительные и атмосферные вещи? Можно ли сказать, что в этом было что-то мистическое?

– Не знаю, о чём вы. Для меня эти вещи совершенно естественны. Я живу в Арктике всю жизнь, за редким исключением набегов на Санкт-Петербург. Песня «Навек» написана в 2000 году, «Охотник» – в 2006м. «Пульс дорог» в 2016-м. Я хочу сказать, что это моё обычное состояние, а не намеренная попытка освоить те или иные приёмы и техники. Что до «мистики» – хотелось бы понять, что вы подразумеваете под этим понятием в данном контексте?

– Мне показалось, что альбом имеет дело с какими-то тонкими и астральными энергиями, подобно тому, как соприкасаются с ними камлающие шаманы или просто человек, удалившийся далеко от цивилизации. Не было у Вас такого ощущения? Как будто Вечность и что-то великое, и огромное совсем близко и смотрит на этот мир сквозь тебя и поёт твоим голосом?

– Это моё перманентное по жизни ощущение.

– И если назвать “Тоску” голосом Арктики и выражением вековечного духа Матери Природы, тоже не будете возражать? Можно утверждать, что в глубинах этого альбома дремлют силы природы и находят выражение какие-то запредельные и астральные сущности, вроде тех, с которыми имеют дело шаманы?

– Можете утверждать всё, что вам заблагорассудится, кто я такой чтобы вам возражать?

– А почему на альбоме так много про смерть? Тут и «Я ухожу на небо» в треке “Не буду петь я” и ещё более мрачные пассажи в “Охотнике”…

– Сложно сказать. Может это отклики моего жизненного опыта, может часть национальной песенной традиции, ведь если обратиться к реальному фольклору выморочных деревень, который, к примеру, в своё время бережно собирал и сохранил Сергей Старостин – смерть и похороны окажутся превалирующей тематикой. То, что большинство населения считает национальным фольклором авторские подделки типа «калинки-малинки», лично я считаю культурной катастрофой национального масштаба, как и выдавание за традиционный и национальный отвратительного, на мой вкус, стиля а-ля рюс, разработанного в конце 19 века под заказ группой бездарных, по моему мнению, художников.

– Вы ощущали близость чего-то архетипического, родового, всеобщего, космического, праисторического, когда работали над этим альбомом? На что это вообще было похоже?

– На то, как лежишь в детстве на спине в сугробе, смотришь в чёрный, пробитый звёздами космос, и чувствуешь, как земля движется. На жизнь. Если осознавать её от начала и до конца как единое целое.

– Насколько альбом можно назвать молитвой и тяготением к чему-то запредельному и неотмирному?

– По моему восприятию, мир един. Дифференцировать или фрагментировать его – означает намеренно игнорировать взаимосвязи. А молитва — это попытка что-то просить и, опять-таки, дифференцировать себя как нечто от мира отдельное. Так что здесь совсем мимо.

– Как бы Вы определили, что такое тоска, и чем она отличается, например, от французского сплина?

– Я не владею французским, а для определения русских слов пользуюсь толковым словарём.

– Ну и раз уж мы заговорили о национальных особенностях тоски, я не могу не спросить, как так вышло, что обложкой релиза стала именно картина “Русский мотив” Марии Соломатиной?

– Изначально, я планировал другую обложку, но в сентябре соцсети принесли эту, на мой взгляд, отражающую всю суть Русского Рока, картину. Мне она показалась максимально созвучной, и я написал Марии. К счастью, мои песни нашли в ней отклик, и она согласилась поделиться со мной правами на эту работу, за что ей поклон до земли.

– А как Вам кажется, насколько тоска свойственна именно русскому человеку и является характерной чертой нашего русского менталитета? Вот Достоевский, к примеру, считал, что думающий человек должен ощущать на свете великую скорбь. Можно с ним согласиться?

– Русская Тоска, как и Русский Рок (в русском, словарном толковании слова Рок) определённо и однозначно являются характерной чертой русского менталитета. Это, пожалуй, одна из немногих, сохранившихся после постоянных культурных «геноцидов» и чисток, национальных черт, которые можно проследить от самых ранних фольклорных источников до нынешнего времени. С Фёдором Михалычем, царствие ему Небесное, я бы не согласился только по поводу слова «должен» (по моему убеждению, человек всегда «должен» быть счастлив, но так, увы, не происходит). Другое дело, что именно в русской традиции так сложилось, что думающий человек почти непременно эту великую скорбь ощущает (по крайней мере, до определённого возраста, ведь до почтенных седин такие люди в нашей стране, традиционно, редко доживают). Помните, один классик пел: «…кто весел – тот стар, а кто мрачен – тот юн…»? Юра Шевчук, к примеру, после шестидесяти тоже стал меня критиковать за мрачность, но сейчас вроде смирился с моей, как он выразился: «верностью трагическому мировосприятию». В шутку величает меня: «Господин Минор!». Тот самый Шевчук, который «Церковь» написал и «Дороги» … (улыбается).

– А что думаете вот о таких критических замечаний по поводу мрачности? Вам самому эта музыка кажется мрачной или это просто специфика восприятия отдельных людей, которые не вполне воспринимают и понимают её посыл?

– Нет, все всё правильно воспринимают, тут вряд ли возможны разночтения. А по поводу каких-либо мнений и замечаний, будь то хвалебных или наоборот, я уже давно ничего не думаю.

– Откуда вообще проистекает вся эта печаль, меланхолия и тоска? Это особенности восприятия мира, груз прожитых лет, разочарование в чём-то или желание большего? Почему Ваши треки по большей части минорны и склонны к рефлексии?

– Понятия не имею. Будь мой выбор – писал бы песни, от которых у людей немедленно возникает чувство абсолютного счастья. Материалу альбома в среднем лет 20, так что возраст тут уж точно ни при чём совершенно. Я где-то читал, что пик творческой активности и интеллектуального потенциала человека иссякает примерно к 23-м годам. Большинство нетленок мировой классики написано людьми подросткового возраста.

– Новалис говорил, что нам всем следовало бы гордиться своей болью, поскольку она является напоминанием о нашем высоком предназначении. А можно ли в таком ключе говорить о «Тоске» и о той вековечной, глубинной тоске, о которой рассказывает нам сейчас Ваш новейший альбом?

– Мне кажется, что Новалису, как любому молодому человеку, были присущи романтизм и максимализм юности. На мой взгляд, гордость это одно из нижайших проявлений чувства собственной значимости, которое кроме вреда человечеству ничего не приносит. О каком-либо предназначении можно рассуждать, только в ретроспективе и опять-таки исключительно в контексте романтизации. А гордиться болью это вообще абсурд, навеянный веком отсутствия современных обезболивающих.

– Но разве не о том же самом говорили древние греки, упоминая ценность трагедии? В чём тут разница и различие?

– Мне кажется, что они имели в виду, что в настоящей трагедии человек переживает весь спектр эмоций, от смеха и радости, до горечи утраты. То есть проживает целую жизнь в миниатюре. Никакой гордости собственными страданиями здесь нет даже на периферии.

А Новалис, мне кажется, с Ницше бы подружился. А Фрейд бы с удовольствием их понаблюдал.

– Кто принимал участие в работе над “Тоской”? И насколько этот альбом можно назвать Вашим совершенно сольным и единоличным релизом?

– Никто кроме меня. Всё, что вы слышите, спето мной под аккомпанемент одной двенадцатиструнной гитары.

– Мне показалось, что в плане инструментала вам хотелось сделать ставку на вдумчивый, глубокий и интенсивный минимализм – чтобы альбом воспринимался простым и линейным, но в то же время приглашал слушателя в глубины и бездны подсознания. Насколько это так?

– В сольных альбомах я всегда старался исходить из возможности вживую воспроизвести на концерте песню так же, как на пластинке. Местами я, конечно, позволяю себе наложить дополнительной дорожкой флажолеты, но не более. Остальное – звукорежиссура. Для любителей гитарной техники у меня есть отмеченный Юрой Наумовым альбом «Стальная змея», где я занимался фиксацией «фокусов гитаризма», а на «Тоске» это просто не показалось уместным. Будь у меня группа, наверняка весь этот материал звучал бы иначе, а так – имеем что имеем.

– Какие песни с “Тоски” чаще других звучали и звучат вживую?

– Раньше звучали примерно с одинаковой частотой. Сейчас почти никогда не звучат. Любая песня звучит тогда, когда у того, кто её слушает, есть к ней в душе некая замочная скважина. Я таких людей давно не встречал.

– А почему так происходит? Что стало с этими замочными скважинами и куда они все делись?

– Каждый – человек своего времени. Каждому времени присущи свои черты и общие для всех психологические проблемы, которые накапливаясь и не имея выхода, отравляют душу. К примеру, в 60-70-е годы в Советском Союзе у большинства населения было воспалено некое чувство невысказанности, которое идеально вскрывали песни Высоцкого. Позволяли каждому выпустить из себя этот яд. Они имели терапевтический эффект, облегчали жизнь. Так же было с песнями Шевчука в 90-х, но деструктивные чувства у людей были уже другие. Да и в принципе весь Русский Рок, который закончился в 90-х, это была не развлекательная музыка, а, может, и вообще не музыка, но уникальное социокультурное явление, позволявшее населению психологически пережить очень трудное время.

С момента окончания прошлой войны до начала нынешней родилось очень много людей практически европейского (в самых наивных проявлениях) менталитета. Их подруг не насиловали менты, друзей не забивали на улице гопники чтобы снять куртку или ботинки, их силой не винтили в метро сотрудники военкоматов, чтобы отправить на убой. Они не видели ни дедовщины в армии, ни шприцов в подъездах, ни детей, дышащих клеем через рукав, они не собирают и не едят со стола хлебные крошки, способны выбросить еду… Для них главная проблема – выход из зоны комфорта. В русской фольклорной традиции главная функция песни это утешение. Поэтому так много обрядовых песен – на смерть ребёнка, мужа, жены, матери. На каждый случай свои песни. А этих людей последние двадцать лет утешать было не надо. Я имею в виду население в целом, а не частные случаи и трагедии отдельных людей. Единственное что могу добавить – сейчас в окопах люди далеко не рэп слушают.

– Некоторые треки с альбома (например, “Снег”) очень похожи на медитации, они размеренны, рефлексивны, имеют минимум вариаций и соответствующий замедленный темп. А как Вы сам думаете, насколько эти композиции могут быть саундтреком для медитаций?

– Мне неоднократно говорили, что прослушивание моих пластинок в темноте, в наушниках, ощутимо смещает точку восприятия действительности и оказывает психоделический эффект, так что вполне.

– Есть ли на альбоме песни-посвящения вроде “Чудовища”?

– Все мои песни так или иначе – реакция на какие-то события, а большинство событий в жизни связано с людьми, в том числе и «Чудовище». Близкий круг людей знает, как и «об кого» появились те или иные песни. Но не одна из них не писалась как посвящение. Я вообще ни одной своей песни в принципе писать не планировал.

– Можете рассказать какую-то интересную историю, связанную с работой над песнями “Тоски” или с их содержанием?

– Сложно сказать. Из частых заблуждений, связанных с пластинкой, могу только отметить, что на записи не звучит никаких ударных инструментов. Всё сыграно на гитаре. К примеру, аккомпанемент песни «Пульс дорог» это тэппинг на двух нотах, всю остальную музыку создают обертона. А «бубен» на песне «Охотник» – это нижняя струна с обработкой по типу distortion.

– Влияет ли на Выморок и на его эволюцию тот опыт, который появляется в ходе работы над альбомами «Лестницы Эшера» и в рамках других проектов и коллабораций?

– Определённо. Это как продюсировать работу молодого себя. Самое сложное – сохранить оригинальный саунд пластинок. Мышление совсем изменилось. Но в техническом плане возможностей, конечно, куда больше.

– Как Вам кажется, в какой степени “Тоска” – это русский рок и насколько можно соотносить такие композиции, скажем, с материалом группы «Калинов Мост» или с композициями группы «Возвращение»?

– Всё что я делаю в музыке с 1997 года это Русский Рок. Ничем другим я никогда не занимался. С Димой Ревякиным году в 2007-м нас познакомил Олег Гаркуша, когда мы с ним организовывали свои бесконечные фестивали в поддержку молодых групп и авторов под эгидой фонда развития молодёжной культуры «Гаркундель». Для больших мероприятий были нужны хедлайнеры, а поскольку на первом таком фестивале я попросил выступить Юру Шевчука, и он не отказал – Олег решил и дальше предоставлять вести такие разговоры мне. Диму мы поймали на вокзале. Вначале, как это бывает, я ощутил издалека чьё-то внимание и стал вглядываться в том направлении. Его средоточие медленно приближалось сквозь серую толпу и скоро сформировалось в фигуру человека, который смотрел мне в глаза. Было это метров за 50, наверное. Человек подошел, и мы продолжили молча друг в друга смотреть. Гаркуша стал здороваться, знакомить, говорить… А мы молчали и смотрели. Потом я спросил у Димы: «Будешь нас поддерживать?». Он ответил: «Буду». Сел в поезд и уехал.

Олег потом долго осыпал меня вопросами из разряда «что это было?» и попросил, чтобы я на следующей неделе так же в глаза Чижу посмотрел. До этого Калинов Мост никогда не бывал в моём плейлисте. Мне нравилась песня «Сберегла», но подход к аранжировке ранних альбомов я не понимал. Всё изменилось позже, когда я услышал их вживую на фестивале в СКК. У меня как будто нужные «драйвера» встали. Я понял, с какой позиции внимания их нужно воспринимать. Сейчас «Выворотень» и «Дарза» одни из любимых альбомов.

Сергей Канунников подходил ко мне знакомиться в 2008-м году, просил записи. Мы играли на одном фестивале памяти Башлачёва в тот день, когда умер Егор Летов (там и Лестница Эшера выступала, и Рада и терновник, и Возвращение, и Гаркуша сольно…). С тех пор пару раз списывались по делу. В 2019 году Александр Батраков порекомендовал мне альбом «Глубина». Мне очень понравилась с него песня «Айно». Вот, в общем-то, и все соотношения.

 –  А насколько справедливо будет сказать, что Выморок – это андеграундный проект для тех, кто понимает, для избранных и вообще что-то вроде закрытого клуба?

– Вы знаете, мне иногда пишут в соцсетях или подходят на улице люди, которые говорят, что мои песни в какой-то момент их жизни служили для них отдушиной. Помогли пережить очень сложные жизненные ситуации. Вот именно для них этот проект.

Что до андеграунда, то тут нужно обговорить термины. Ели вы считаете, что непременным атрибутом андеграунда является условная непризнанность или намеренный отказ от публичности, то давайте о фактах – в 2008-м я в одну гитару работал БКЗ Октябрьский. Я дважды на фестивалях играл после ДДТ и один раз после Аквариума (правда, перед Бутусовым, но это нюансы). Похоже это на андеграунд в вашем понимании? Я думаю, нет. Я бы и сейчас с удовольствием играл в год по паре концертов в приличных больших залах, как это делают популярные коллективы, но просто не имею такой возможности. Иногда я появляюсь на каких-то знаковых мероприятиях, типа квартирника у Маргулиса, посвящённому сорокалетию Ленинградского рок-клуба, но исключительно в качестве гостя, живого экспоната и т.п. В эфир моих песен не пускают.

– А почему в эфир не пускают, как считаете?

– Потому что они не популярны.

– Нет ощущения, что Выморок – это намного более чистая и некоммерческая (а потому андеграундная) вариация тех же Калинова Моста, Наумова и т.д.? Мне вот, честно говоря, сложновато представить песни с “Тоски” в эфире у Маргулиса с его шуточками и подколами... Кажется, что не совсем вашего формата это программа. Как думаете, можно было бы всё-таки как-то аутентично вписаться туда с таким материалом и адекватно всё там презентовать без ущерба вот этой медитативной психоделической магии, которую отмечают многие слушатели?

– Исходя из вашей формулировки вопроса выходит, что андеграунд — это пласт коллективов, которые не способны зарабатывать больше необходимого минимума. Я с таким определением не согласен в корне. На мой взгляд, андеграунд — это пласт культуры, который не следует конъюнктуре, не идёт на компромиссы (в плане творческой реализации) с оглядкой на вкусы и интересы третьих лиц, и как следствие игнорируется всеми рупорами поп-культуры вроде центральных СМИ. Яркий пример коммерческого успеха андеграундной группы –  проект Гражданская Оборона. Так же я не припоминаю чтобы Юра Наумов или Калинов Мост появлялись на новогодних огоньках или собирали «Олимпийский», так что говорить о какой-либо их коммерциализации всерьёз просто невозможно. Максимум о самоокупаемости.

Андеграундный проект, это проект, в рамках которого автор не изменяет себе и ни под кого, ни при каких условиях не подстраивается. От того, что сейчас из образа Егора Летова пытаются лепить модный бренд, сам он менее андеграундным автором не стал. Другое дело, если какой-нибудь известный, вроде как андеграундный автор-правдоруб при первой же возможности в угоду Московскому бомонду начинает петь то, что Булат Шалвович Окуджава именовал эпитетом «сладкая какашка». Заискивать перед этим весьма специфическим кругом артистов, дабы быть принятым в их сфере. Сразу возникает вопрос – был ли вообще этот человек когда-нибудь честен?

Что до программы Маргулиса – на том же сорокалетии рок-клуба выступала группа Телевизор. Бескомпромиссно и аутентично. Человек силы во время камлания сам задаёт окружающую его реальность. И никакие внешние факторы исказить его энергетический посыл не смогут.

– То есть Телевизор можно назвать примером востребованной и популярной группы, которая задаёт тон и не «прогибается под изменчивый мир», жертвуя содержанием? Или тут есть ещё какие-то более характерные примеры?

– Нет. Это пример того, что в данной конкретной программе вполне можно органично представить любой достойный проект, не жертвуя при этом ни формой, ни содержанием.

– А можете всё-таки назвать группу, которая стала очень популярной, востребованной и знаменитой, ни в чём не пожертвовав содержанием своего материала и не поступившись своими принципами?

– На самом деле таких примеров множество – практически вся классика Русского Рока. Правда тогда открытость, неподкупность и искренность была мейнстримом, но и сейчас глупо думать будто бы некая, так скажем «моральная гибкость» способна гарантировать вам популярность. Чаще случается обратное – уже ставший популярным человек начинает меняться под давлением рынка.

– А если попросят сделать какие-то более хитовые и мейнстримовые версии треков с “Тоски”, «причесать» их, например, под «Айно» Возвращения, а затем ещё сильнее – под Мельницу, пойдёте на такое?

– Я когда-то дружил со сценаристом, актёром, режиссёром и композитором Виктором Михеевым (дружил бы и сейчас, но он эмигрировал). Он тогда работал на Ленфильме и просил меня поучаствовать в его проекте сериала о молодой группе, которая идёт к успеху. Суть была в том, чтобы использовать мои песни и мой голос в качестве материала этой самой группы, но в иных, основанных на синтезаторах, мажорных аранжировках. А ещё от некоторых коллективов средней известности поступали предложения купить у меня мой материал. Песню «Мой рок» в частности. Я работаю в этой сфере без малого 30 лет. За это время у меня просили петь, просили не петь, просили продать и т.д. почти всё, что можно себе представить. Для меня не существует авторитетов, в угоду чьим просьбам я бы мог собой поступиться.

Что до ориентировки на чьи-то стандарты – при саунд-продюсировании подбор референсов очень помогает. К примеру, по качеству звука и подхода к работе с барабанами я сейчас беру за эталон альбом «Fear inoculum» группы TOOL. При формировании сольного сборника в 2010-м я ориентировался на их же альбом «10000 Days». В России же все авторитеты закончились для меня в середине 90х, потому как я сам уже был с усами.  Если отсылки на Наумова и Ревякина мне понятны – мы с ними росли и формировались на одном и том же культурном и музыкальном материале (а Юра Наумов так вообще мало того, что очень на меня повлиял своим творчеством, так ещё и сам приложил руку к формированию моего стиля игры), то какие-либо параллели с теми, кто был после – для меня сродни ереси школьниц, с пеной у рта доказывавших мне в своё время в Рок-клубе, что «Дрянь» – это песня группы Крематорий.

Я помню Коля Клейновский рекомендовал мне дебютный альбом группы Мельница, как молодых, подающих надежды. Мы тогда уже работали большие (тысяч на десять) open air фестивали на одной сцене с такими группами как Вереск, The Darts и прочими героями того времени. Альбом «Дорога сна» очень милый: безупречно исполнен, имеет внятные, хоть и несколько инфантильные аранжировки, но всё, что было после него, на мой взгляд, сделано плохо и зря. Может, кроме парочки песен. Что в целом до череды проектов, где авторы мелодекламируют что-то бардовское под пошлые кабацко-попсовые аранжировки с обилием ревера – я вообще не очень понимаю, чем это принципиально отличается от братьев Жемчужных или романсов в исполнении Александра Малинина. Лучше уж на аранжировки Агутина ориентироваться, но опять-таки – зачем? Популярность же она почти как любовь – её невозможно просчитать, объяснить или намеренно вызвать. История показывает, что популярный артист может быть каким угодно – красивым или нет, с прекрасной дикцией или с полным набором дефектов, обладать слухом и голосом или не обладать ни тем, ни другим, петь великолепные стихи или полную ахинею, быть продажным или неподкупным… Про аранжировки я вообще молчу – большинству слушателей вообще на них плевать. На музыку, на саунд, на технику – на всё. Они всех этих нюансов не различают.

– Может быть, отсюда и непреходящая “Тоска”? От понимания, что аутентичность мало кому понятна и нужна, а сама эта аутентичность зачастую звучит грустно?

– Отнюдь. Когда я писал эту пластинку, мне грех было жаловаться на отсутствие востребованности.

– Что в самых ближайших планах?

– Так вышло, что мне в руки попала коллекция кассет, которые Тави записывала, катаясь по всему Союзу. По наименованиям там есть порядка 60 записей, представляющих культурную ценность. В основном, это концерты менестрелей и бардов, но по оглавлениям (возможно ошибочно) также числятся ранее не издававшиеся записи Вени д`Ркина и Егора Летова. Для работы со старыми кассетами нужно очень специфическое оборудование и навыки. Сейчас нам, при содействии звукоинженера Юрия Бурмы, прислали из Москвы профессиональную деку, на которой можно будет хотя бы эти записи безопасно отслушать. Далее, материал, если он того стоит, будет направлен в Москву Евгению Гапееву (большому специалисту в данной области). Так же в планах работа над моим альбомом «Полночный сон».

– Можно пару слов про его замысел и звучание? Что это будет? Музыка вновь будет медитативной и психоделично смещающей точку восприятия?

– Какая на нём будет музыка можно примерно понять, ознакомившись с гуляющим по сети одноимённым EP.

– Есть уже хотя бы примерное представление, когда «Полночный сон» может быть закончен и выпущен?

– Хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах на будущее. Я могу только надеяться на то, что он вообще будет выпущен. Это касается любого альбома, в судьбе которого я принимаю участие.

– На какой ноте Вам хотелось бы закончить это интервью?

– Я думаю, Фа диез вполне подойдёт, хотя нет, лучше, наверное, Фа бекар... Простите, не удержался.

– Именно такого ответа я и ждал, честно! Спасибо за интервью! Всё более, чем исчерпывающе. Много интересных и хороших мыслей, но если мы говорим о музыке и, в частности, о музыке альбома “Тоска”, то лучше слушать.

– И вам спасибо.

Фото Ольги Ширяевой

«Мир бесконечной ночи, одиночества и отчаяния» Интервью с Романом Немцевым (Slice Of Sorrow, Instorm, Ищущий)

Я думаю, многие из читающих эти строки знают Романа Немцева по его группам Slice Of Sorrow и Instorm, ну а сегодня у нас особенный повод для того, чтобы снова поговорить про его творчество – после долгих сомнений и размышлений Роман запустил совершенно новый русскоязычный коллектив Ищущий, под эгидой которого решил поэкспериментировать с выведенной на первый план бас-гитарой и музицированием в формате трио. Мрачный, но атмосферный мелодик-блэк про невзгоды и кошмары нашего реального мира, изображённые в фантастической и местами причудливой манере поэтических стилизаций – вот, что хочет подарить нам Ищущий в своих треках, ну а все горячие подробности и животрепещущие детали всех этих дел уже ждут вас в тексте, который виднеется внизу, и в рамках которого мы с Романом постарались раскрыть все самые интересные нюансы и прояснить все самые таинственные аспекты, связанные с его новой группой. Давайте же посмотрим, что же у нас там получилось!

  – Приветствую, Роман! С чего началась история группы Ищущий, и каким образом вы пришли к такому необычному названию?

Роман: Приветствую! Желание собрать блэк-метал проект было у меня уже несколько лет, но я этого не делал, потому что, на тот момент, все риффы, что я сочинял в этом стиле, находили своё применение в моей другой группе Instorm. Ну и второй причиной было отсутствие хорошего названия. Спустя несколько лет мне пришло в голову имя, которое я подумал отлично подходит для блэк-метал группы. Кстати это название было Дьякон. Это и послужило причиной для начала работы над новым проектом. У меня как раз на тот момент было четыре блэковых песни, две можно будет услышать на следующем альбоме Instorm, а две мы не стали брать, потому что в Instorm упор на неоклассику, и превращать его в блэковый проект мы не хотели. В общем, эти две песни я решил взять в новую группу.

В процессе написания текстов, я понял, что, изначальное название абсолютно не подходит по идеологии, да и в принципе оно лично меня не цепляло. Вдобавок к этому я нашёл в интернете несколько одноимённых групп. Я решил придумать название, которое действительно будет отражать моë творчество и будет близко мне. Как известно, придумать имя не простое занятие. Я подумал, что многие группы берут названия из книг, например Nautilus Pompilius, Агата Кристи, Dimmu Borgir, их очень много. Вот я и решил попробовать для разнообразия такой способ, только я расширил поле поиска до фильмов и игр. Тяжело было найти что-то подходящее, пока в один прекрасный день я не вспомнил, что в моей любимой компьютерной игре Готика есть персонажи, тёмные маги, которых называли Ищущими. И я сразу вцепился в это название, потому что мне всегда нравилось как оно звучит, мне нравился его смысл. Плюс ко всему оно отвечало и моему другому критерию, являясь не только существительным, но и причастием, что, на мой взгляд, очень редко и интересно. А главное, это название подходит для тематики моих текстов. Так и появился Ищущий.

– А почему всё-таки изначально пришла идея назвать проект Дьякон? Из-за созвучия этого слова существительному Дьявол?

 Роман: Нет, конечно, у меня и мысли даже не было, что эти слова созвучны. Я думал, дьякон – хорошее название, потому что оно короткое, отлично скандируется и, можно было бы приколоться, и писать его с «Ъ» на конце, аргументы было только эти в его пользу, ничего более.

– В чём состояла основная задумка коллектива и его концепция? О чём хотелось петь и к какой аудитории обращаться со своим творчеством?

Роман: Я хотел создать проект, где музыка будет написана исключительно для трёх инструментов (гитара, бас и барабаны), при этом фирменным отличием группы будет солирующие партии на бас-гитаре. Такое я ни у кого не видел. Также я хотел, чтобы здесь тексты были на русском языке. О чëм петь, скажу честно, поначалу я не знал. Меня самого интересовал этот вопрос, но потом через время, меня осенило, я решил писать про то, что мне близко и интересно, собственно, как я и делаю в своих других группах. Просто, с годами я понял, что для меня важно содержание текстов в песне, и если лирика не отражает моих взглядов, то я просто не смогу доносить эти строки до людей, и будет чувствоваться фальшь и лицемерие.

О важности текстов, например, я перестал слушать песни некоторых групп, которые мне раньше нравились, из-за того, что я понял о чем они поют) К какой аудитории обращаться? В первую очередь Ищущий создан для русскоговорящих слушателей. Но конечно много примеров, когда группы, с песнями не на английском, выходят на мировой уровень, например Rammstein. Ну, всякое бывает.

– А почему выбрали именно мелодик-блэк?

Роман: В первую очередь, потому что мне нравится такая стилистика, мне нравятся интервалы на гитарах и настроение, которое можно создать в рамках данного стиля. Ну и конечно, потому что мой вокал больше всего подходит для мелодик блэка.

– Что вы ищете, и насколько вам в этом помогает ваша музыка?

Роман: В целом я хочу добиться внутренней гармонии и духовного равновесия. Да, моя музыка и тексты помогают мне в этом. Без них было бы намного сложнее преодолевать жизненные ситуации.

– А стоит ли искать в текстах Ищущего какую-то религиозную подоплёку или намёки на какую-то духовность, метафизику?

Роман: Абсолютно нет. В моих текстах никогда не было и нет религиозной подоплёки, даже песня “Altar of Pleasure” в Slice of Sorrow совсем о другом. Метафизики тоже нет в Ищущем, данная тема меня перестала интересовать, когда мне было около 20-ти лет. А духовность? Ну, если только рассматривать духовность через призму самопознания, то да, многие тексты посвящены данной тематике. Если же рассматривать духовность как стремление к саморазвитию, то в этом направлении больше специализируются Instorm и Slice of Sorrow.

– Насколько реально и вероятно, что ваш поиск когда-нибудь увенчается успехом и взыскуемое будет обретено?

Роман: Ох, мне кажется, чтобы достичь того что я хочу, требуется не один жизненный цикл. Но, кто знает, всё возможно и в этом.

– То есть вы верите в теорию реинкарнации и перерождений?

Роман: Не то чтобы прям верю, думаю, будет правильнее сказать, что я её не отрицаю.

– Что стало с другими вашими музыкальными проектами Slice Of Sorrow и Instorm и продолжаете ли вы деятельность этих групп?

Роман: С ними всё замечательно, если можно так выразиться. Ищущий никак не влияет на деятельность этих групп, мы так же выступаем и сочиняем новые песни. Для Slice of Sorrow я почти закончил сочинение нового альбома, осталась одна песня, и можно приступать к записи. А для Instorm мы с Мариной тоже пишем песни, готово где-то пол альбома.

– А как считаете, в чём главное отличие Slice Of Sorrow, Instorm и Ищущего в музыкальном плане? Как сами разграничиваете три этих проекта?

Роман: Самые главные отличия Ищущего от двух других групп, это отсутствие клавиш, лидирующий бас и одна гитара. А так, если детально рассматривать Instorm и Slice of Sorrow, то могу сказать, что у Instorm больше уклон в неоклассику, а у Slice of Sorrow более тяжелое звучание, много меланхоличных песен и гроулинга. Ну и в принципе от Слайса можно ожидать экспериментов симбиоза с любыми жанрами, когда Instorm и Ищущий работают в более жёстких рамках. Когда мне в голову приходит какой-то рифф, то чаще всего я уже знаю, для какой группы он подойдёт.

– Ищущий это проект или всё-таки полноценная группа?

 Роман: Это полноценная группа. Ну как сказать, по типу Pain. Там так же Тагтгрен всё делает сам, сочиняет, записывает, сводит, а для выступлений у него есть концертный состав. Так и здесь, я считаю такую схему полноценной группой.

– Кто входит в состав Ищущего и кто принимал участие в работе над альбомом?

Роман: Во всех этапах работы над альбомом принимал участие только я, то есть сочинение музыки, текстов, аранжировка, запись, сведение и т.д. А с составом ситуация как в уже упомянутом Pain, я – основной участник, а концертных участников называть пока рано. Когда мы начнём выступать, тогда я с радостью их оглашу.

– Как вы пришли к идее петь на русском? И на каком языке вам проще и комфортнее выражать свои мысли и идеи?

 Роман: Честно сказать, многие годы я не хотел петь на русском по двум причинам: первая  – мне не нравилось, как звучит мой вокал на русском, а именно произношение, слова слишком коверкались. А вторая – мне не нравились мои стихи на русском, получалось слишком прямо, я так не люблю. Но вот недавно мы выпустили со Slice of Sorrow кавер на песню “Следуй за Мной” группы Ария, и там получилось спеть, так что произношение мне понравилось. И я подумал, что можно петь и на русском. Но основным препятствием оставалось написание стихов. С этим мне помогла группа Nautilus Pompilius. Я начал их слушать пару лет назад, и мне очень понравились многие их тексты с интересными и красивыми образами. Собственно, я не писал тексты на русском около 15 или 16 лет, и вот я решил попробовать снова. К счастью, и к удивлению, мне понравился результат. Первое что я написал, была “Колесница Теней”. После этого я твёрдо решил писать в Ищущем на русском языке. Выражать мысли мне одинаково комфортно и на русском и на английском. Когда я придумываю тексты, они приходят в голову сразу на нужном языке. Единственный аспект, мои требования к текстам на русском намного выше, в плане грамматики и выбора слов.

– А почему решили сделать арт так, как будто он нарисован красками? В чём здесь замысел и задумка?

Роман: Я хотел, чтобы обложка вызывала эмоции и при этом гармонично сочеталась с песнями группы. Мне как-то сразу пришла идея, что для этого отлично должно подойти изображение в виде картины красками.

– Как думаете, если бы эти картины нарисовал настоящий художник, они бы выглядели лучше?

Роман: Нет, я так не думаю. Мне полностью нравится полученный результат. Откровенно говоря, я не разделяю работы на ИИ и на настоящих художников. Работа либо нравится, либо нет, это единственный критерий.

– А как в целом оцениваете искусственный интеллект и нейросети? Не боитесь, что ИИ заменит настоящую живую музыку?

Роман: Нет, не боюсь. Я рассматриваю ИИ просто как обычного музыканта. В мире миллионы музыкальных групп и исполнителей, одним больше одним меньше – роли не играет. Что ж теперь из-за каждого переживать? Я предпочитаю фокусироваться на своём творчестве. Я думаю появление нейросетей должно беспокоить фрилансеров, тех, кто пишет музыку или создаёт что-либо на заказ. Но даже в таком случае я бы мог подбодрить этих людей, тем, что всегда будут заказчики, которые не доверяют или против ИИ, предпочитающие работать только с настоящими хомо сапиенсами.

– А как бы вы описали мир своих песен и артов? Что это за Вселенная?

Роман: Не хочу разрушать ни чьи представления, но это наш обычный мир, каким его вижу я. Большинство моих текстов основаны на моём личном опыте, поэтому мир в песнях и на обложках реальный. Только я его передаю в более поэтичном, мрачно-сказочном виде.

– Вам самим хотелось бы жить в таком мире? Насколько это мир вашей мечты?

 Роман: Это мир бесконечной ночи, мир одиночества и отчаяния. Я бы никому не пожелал жить в нём. Самая близкая ассоциация это мир Сайлент Хилла, кто бы захотел там жить? Точно не я.

– А с какой целью хочется рисовать и воспевать этот мир, продвигать его посредством своего творчества? Чтобы показать, что находясь в подобном месте (а это жутковатое и сумрачное место не иначе как наша повседневная реальность, которая порой оказывается страшнее любого вымысла) обязательно стоит искать что-то лучшее, чем и занимается Ищущий?

 Роман: Я не хочу ничего никому навязывать. Люди вольны воспринимать и трактовать мои тексты как им того угодно. Я пишу такие песни, как я уже сказал ранее, потому что это помогает мне справляться с трудностями бытия. Так же надеюсь, они помогают не только мне, но и другим. Плюс ко всему, некоторые люди, слушая такие тексты, понимают, что они не одиноки в своих взглядах и проблемах, что значительно облегчает их пребывание в этом мире.

– Почему небо у вас хрустальное? Откуда такой образ?

 Роман: Песня “Хрустальное Небо” повествует о красивой жизни знаменитостей, персонажей фильмов, которую мы наблюдаем с экранов телефонов, мониторов, модных журналов, пока мы сами существуем в серой реальности, занимаясь делами, которые нам в тягость. Так вот само хрустальное небо – это метафора для экранов мониторов и страниц журналов.

– А что связывает вас с луной? На всех ваших обложках обязательно присутствует луна. В этом есть какой-то особый смысл? Нет ли тут какой-то особой отсылки к Селене, богине луны?

Роман: Отсылки к Селене нет. Луна всегда меня пленяла своей красотой, загадочностью и мистической атмосферой, она ассоциируется у меня с умиротворением и спокойствием.

– Какие группы вдохновляют вас на собственное творчество?

Роман: Если говорить в целом про моё творчество, то в подавляющем большинстве, меня вдохновляют классические композиторы Бах, Моцарт, Вивальди, Гендель, Россини. Так же сильное влияние на меня оказывают группы 80х: W.A.S.P., Metallica, Ария,  Cinderella. Если говорить конкретно про Ищущего, то к влияниям на его музыку, я бы добавил ещё Immortal, Night in Gales, немного Marduk и особенно хотел бы отметить Winterfylleth.

– Насколько про вас и про ваше творчество можно говорить как про эскапизм? Насколько всё это стремление построить свой собственный мир и убежать в него от реальности? Как вам в целом термин эскапист-метал?

 Роман: Термин такой мне знаком, но я считаю, что любую группу можно отнести к этому термину, потому что музыка помогает справляться с теми или иными ситуациями в жизни. Так для кого-то группа KISS вполне даже эскапизм. Для меня The Art of Fugue Баха наилучший эскапизм. Говоря именно про атмосферу в Ищущем, как я уже упомянул выше, это и есть реальность, только преподнесенная в мрачно-мистической форме. Но слушая эти песни, становится легче на душе. Я не знаю в чëм магия, и как это работает, просто так есть. Если для кого-то моя музыка открывает врата эскапизма, то это отлично. Если мои песни помогают кому-то ещё, кроме меня, если люди справляются со своими проблемами, если они могут укрыться от невзгод, что их преследуют, слушая Ищущего, то я искренне рад этому.

– А можно ли назвать вашу музыку фэнтазийной, как считаете?

Роман: Ну, у меня с фантазийной музыкой ассоциируются в первую очередь песни, в которых фигурируют тролли, феи и яйца драконов. В принципе есть термин тёмное фэнтези, хотя всё равно, я бы не назвал мою музыку фантазийной, потому что в большинстве текстов повествуется о реальности, а не о чëм-то выдуманном.

– Насколько ваша музыка это музыка одиночества, уединения и рефлексии?

Роман: Я бы сказал на 100%. Все тексты Ищущего посвящены данным темам, я бы ещё добавил к этому списку саморефлексию. Но также есть и довольно романтичные тексты, например “Колесница Теней” и “Собор Песчаных Слёз”.

– Что вдохновляет на написание песен?

Роман: В первую очередь, меня вдохновляет мой жизненный опыт, мои чувства. Так же источником вдохновения могут служить фильмы, музыка, игры и книги.

– Какой трек с альбома сами считаете самым ярким и интересным и почему?

Роман: Это всегда сложный вопрос. Мне тяжело оценивать своё творчество, каждая песня была написана в определённом эмоциональном состоянии, каждая имеет для меня особую ценность. Мне нравятся все песни, а выбор лучшей, я, пожалуй, оставлю для слушателей. Для тех, кто не знаком с группой Ищущий, я бы посоветовал начать знакомство с клипа “Хрустальное Небо”, а дальше как пойдёт.

 – Над каким из треков было сложнее всего работать?

Роман: Особо выделяющихся сложностей я не припомню. Единственный момент был с песней “Колесница Теней”. Я записывал её первой, запись прошла довольно быстро. В этот период у меня появилась гитара с другими звукоснимателями, и я решил для интереса записать вторую песню на ней. И выяснилось, что для музыки Ищущего, с большим количеством открытых струн, эта гитара подходит лучше всего. Новые звучки давали непревзойдённую читабельность звуку, которой я не мог добиться с другой гитарой, правильнее сказать, с другими звукоснимателями. Так вот в итоге мне пришлось из-за этого полностью перезаписать все гитары, а я очень не люблю что-то переделывать. Но ради более качественного результата, я заткнул себя и всё перезаписал.

– А как так вышло, что альбом выходит именно на Metal Carnival Records?

Роман: Все мои группы издаются на этом лейбле. Собственно Metal Carnival Records это наш лейбл. Я и Марина Немцева из Instorm основали его с целью издания наших групп. Почему я не пробовал обратиться к другим лейблам? Потому что я уверен, что Metal Carnival будет делать всё, что в его силах для раскрутки Ищущего, чего я не могу сказать о других. Да и плюс ко всему, предложения других лейблов, пока что, не настолько заманчивы, чтобы с ними сотрудничать. В большинстве случаев, музыкант должен отказаться от прав на свои произведения на длительный срок в пользу лейбла, а я этого делать не хочу. Да и в принципе, мне кажется, эпоха лейблов прошла, сейчас выгоднее быть независимым музыкантом, ведь вполне можно делать всё самому.

– На физических носителях альбом можно ждать?

Роман: Да, альбом будет доступен на CD и возможно так же на аудиокассетах.

– Что в самых ближайших планах? И работаете ли вы уже над вторым альбомом?

Роман: На данный момент я приступил к разучиванию материала с концертными участниками. Скоро мы начнём репетировать и выступать. Думаю, надо будет сделать концерт-презентацию альбома. Было бы хорошо повыступать на различных мероприятиях, фестивалях. Так же в планах съëмки еще как минимум одного клипа. Насчёт второго альбома. Да, я постоянно сочиняю новый материал, у меня уже записано рифов на песни три, но я их пока не довожу до конечной формы, не собираю воедино, потому что моë основное композиторское внимание сейчас сфокусировано на дописании нового альбома для Slice of Sorrow.

– Планируются ли у вас ещё клипы?

Роман: У нас уже вышел один клип на песню Хрустальное Небо, и у меня уже есть задумки для ещё одного видео, так что надеюсь скоро приступим к его съëмкам.

– Какого вопроса вы больше всего ждали сегодня от меня, но в итоге так и не услышали?

Роман: "Расскажите смешной случай из туров". Шучу, конечно. Наверно я ещё ожидал вопрос: "Почему вы решили сделать лидирующим инструментом бас-гитару?" Ну или что-то про лидирующий бас.

– И как так вышло с лидирующим басом? Это желание вывести на первый план вот такой низкочастотный ритмический рисунок?

 Роман: Нет, желания вывести низкочастотный ритмический рисунок не было, кстати, у баса есть не только низкие частоты, но и верхние тоже. У меня было желание именно дать басу место лидирующего инструмента с мелодичными партиями и быстрыми соляками в противовес общепринятым стандартам, когда у большинства метал-групп бас просто играет корневую ноту в ритм бас бочке. Мне очень нравятся партии Виталия Дубинина, Стива Харриса, Джина Симмонса, и как раз они и вдохновили меня на написание ярких замысловатых бас-линий. Но, конечно, я себя немного ограничиваю в этом плане в Instorm и Slice of Sorrow. И когда я думал о концепции музыки для Ищущего, мне пришла идея, что было бы интересно дать себе разгуляться в плане баса тут, тем более при таком количестве инструментов: одна гитара, бас, барабаны. Мне как раз было интересно собрать группу с одной гитарой, для разнообразия, в общем, всё сошлось как нельзя лучше, люблю, когда так происходит.

 – А не было мыслей ввести в свой саунд две бас-гитары? Как думаете, было бы это интересно и имело бы смысл?

 Роман: Нет, таких мыслей не было. Мне кажется, два баса это перебор, хотя на записи в некоторых песнях в Ищущем на соло играют две бас-гитары, одна ритм, другая соло. Но это лишь в двух местах, кажется, а в целом идея двух басов мне не интересна. Изначально была задумка собрать группу с минимум музыкантов на сцене, а именно с тремя.

– А забавные истории в турах всё-таки бывают? Как у вас вообще с чувством юмора и с умением во всех, даже курьёзных, катастрофических и авральных ситуациях находить что-то весёлое и смешное?

Роман: Вспомнился диалог из фильма Байрон, с Джонни Ли Миллером. “У вас есть чувство юмора?”, спросил Байрон у своей будущей жены. А она ему отвечает: “Моя матушка говорит, что есть.” (улыбается) Я думаю, насчет моего чувства юмора лучше спросить у тех, кто со мной общается, а не у меня. А то знаете, как бывает, человек думает, что по сравнению с ним Задорнов отдыхает, а по факту окружающие его не понимают, и думают, что за ересь он несёт. Моё отношение к ситуации зависит от тяжести ситуации.

О своей реакции я могу лишь судить в сравнении, я видел, как люди очень остро реагируют на многое, что я воспринимаю с юмором и спокойствием. Во многих случаях я стараюсь придерживаться поведения доктора Хибберта из Симпсонов, он для меня ролевая модель в этом плане, кстати, Остап Бендер из 12 стульев тоже непотопляемый персонаж. Просто нервные клетки не восстанавливаются, как говорят, и я предпочитаю их не расходовать настолько насколько это возможно. А про забавные истории в турах. Ну, в кои веки на этот вопрос легко ответить. У нас не было забавных историй в турах с Ищущим, просто потому что мы ещё ни разу не выступали.

– Ваши финальные слова и пожелания тем, кто нас сегодня читал?

Роман: Всем спасибо, кто дочитал до конца. Желаю, чтобы колесница теней приезжала к вам как можно реже, а в хрустальном небе вы видели себя (улыбается).

– Спасибо за интервью!

Роман: Спасибо за интересные вопросы, отвечать на них было одно удовольствие!

«Последнее, что видят увядающие в былом души, и вечный маршрут Харона» Интервью с Talsur

Не так часто в последние годы в дум-стилистике появляются по-настоящему впечатляющие релизы, но иногда это всё-таки происходит, и сегодня у нас именно такой случай. Столичный one-man-проект Talsur отмечает в нынешнем году своё девятилетие, и этот некруглый юбилей ознаменован настоящим бриллиантом в его дискографии – блистательным полноформатником “Lighthouse for a Charon’s Boat”. Учёба в РАМ им. Гнесиных не проходит бесследно, а врождённую эмпатию и интеллигентность и вовсе не скрыть и не спрятать, и вот перед нами великолепное тому аудио-подтверждение в сопровождении небольшой вопросно-ответной стенограммы. И я не случайно упомянул о юбилее – нынешний альбом Talsur со своим концептуальным рассказом про космическое одиночество смотрителя заброшенного маяка, который включает огни для Харона, переплывающего Стикс с душами усопших, действительно оказался особенным для проекта, а 15 декабря в его поддержку проект даже готовит первый в своей истории большой и сольный концерт. У нас на связи единственный постоянный участник и основатель Talsur Виталий Сурков, а я со своей стороны могу только посоветовать обязательно послушать “Lightgouse…”, прочитать это интервью и посетить 15 числа праздник утончённого дума в московском клубе Алиби. Поверьте, это обязательно стоит сделать… если вы любите doom, конечно.

– Доброго времени суток, Виталий! Поздравляю с выходом вашего новейшего альбома! Что это за ”Светлый дом” и можно ли назвать альбом концептуальным?

– Привет! Вообще название альбома родилось случайно, в обычной беседе с моим другом, художником Антоном Дудоровым. Он автор большинства обложек моих релизов. Уже и не вспомню, что мы обсуждали, но как-то разговор ушёл в мифологию, и мы задумались, а что, если бы лодке Харона все эти века светил маяк? Кто живёт на этом маяке и освещает путь обречённым душам? Эта мысль засела очень глубоко в душе, а за ней уже шёл целый калейдоскоп идей и образов. Надо было только собирать их и работать. Касаемо концепции – она, конечно, присутствует. Хоть и без сквозного сюжета и в целом выдержана не так строго, как в традиционном понимании. Есть основная идея – неизбывное одиночество. Есть также и арочная симметрия – альбом начинается и заканчивается одной музыкальной темой. Если воспринимать альбом как историю от лица смотрителя маяка, вполне получится цельная история. Хоть я специально этого и не планировал.

– А кто на альбоме всё-таки главный персонаж: Харон (для него ведь светит маяк всё-таки), Смотритель маяка, автор-повествователь или кто-то ещё?

– Основной упор сделан на чувства Смотрителя, с его песни альбом начинается и ей же заканчивается.

– А почему ваш Смотритель маяка так фатально одинок? Почему нельзя было сделать так, чтобы он жил на маяке вместе со своей возлюбленной? Такой сюжет ведь тоже можно было бы вписать в дум-стилистику.

– Можно было, конечно. Но тотальное одиночество, которому не видно конца, и которое в один момент начинает тебя пожирать, гораздо более острое и горестное чувство. Хотелось передать именно его.

– Прошу прощения за слишком личный вопрос, но как вообще так получается, что человек, который счастлив в браке с любимой и потрясающей женой, всё-таки пишет песни и альбомы о таком сумасшедшем и космическом одиночестве?

– Мне не чужда эмпатия. К тому же, мрачными и печальными темами и образами я проникаюсь легче, и вдохновляют они гораздо сильнее. Супруга к слову эту мою черту знает и всячески питает, подсказывает сюжеты и знакомит с такого рода искусством.

– На вашем новейшем альбоме так много одиночества и переживаний Смотрителя, что он как будто становится уже живым и реальным человеком. А нет ли соблазна написать продолжение эпопеи про маяки и его хозяина? Насколько вероятно, что у “Lighthouse” появится продолжение?

- В этом плане я не сторонник сиквелов, и продолжения этой истории вряд ли стоить ожидать.

– А не было ли у смотрителя какого-то прототипа? Откуда вообще взялся этот образ?

– Конкретного прототипа не было. Образ смотрителя больше собирательный, эмоциональный и метафорический. Мне очень понравилось название, которое вдруг из ниоткуда появилось, я много размышлял над этой историей. И потом, когда появилось вступление на лютне, эта фигура возникла сама собой.

 – Стоит ли понимать музыкальный приём с арочной симметрией таким образом, что одиночество смотрителя вечное, и он обречён вновь и вновь возвращаться в этот цикл даже после смерти? (не случайно ведь он зажигает свой маяк не для кого-нибудь, а для самого Харона). Мне этот образ космического и вечного одиночества напомнил Понтия Пилата с его собакой, который сидит один на фоне пустой планеты, не в силах справиться со своей головной болью и терзающими его противоречиями.

– Да, можно воспринимать и так. Но опять же, специально я этого не планировал. Мне просто нравится наблюдать такое в альбомах моих любимых групп, и в целом такие приёмы дают ощущение целостности и законченности. Но здорово, что они также рождают разные интерпретации произведения.

– Нет ли у Вас как у автора желания избавить своего персонажа от этого вековечного гнёта одиночества и даровать ему покой?

– Точно нет, тогда не получится дум-метал. А если серьёзно, я ведь не мыслю его отдельным полноценным персонажем с глубинной историей, в нём больше эфемерного и собирательного. То, что мучает его, не куда не исчезло за все века, и едва ли исчезнет.

– Давайте немного углубимся в историю вашего проекта. Как всё начиналось, что было в самом начале и каким образом развивалось потом?

– Началось всё с того, что в восемь лет я увидел клип Paradise Lost и дико испугался. Причём не видео, а именно музыки. Мне показалось, это самое тяжёлое и страшное, что есть вообще в музыке. Годы шли, вкусы обогащались, и уже в шестнадцать мне попалась подборка лучших дум-метал песен последних лет. И с первых же минут прослушивания я понял, что это моё. Это то, что отзывается и резонирует с сердцем, иначе и не скажешь. Стал погружаться, переслушивать разные группы и разные поджанры, и со временем захотелось сделать что-то похожее самому. К осени 2015 года у меня собралось немало демо, и я начал осознанно работать над отдельным думовым проектом. Одна из этих демок как раз называлась “Talsur”, так нехитро я зашифровал в одно слово собственное имя.

Первые альбомы – конечно жуть. Барабаны я записывал вручную через дешёвый синтезатор Casio. Все гитары и вокал писались на один usb-микрофон, сводил я всё это тоже сам чуть ли не в первой Audition. Но это была моя первая законченная работа, первый собственный альбом. Слушается сейчас всё это с трудом, хотя сама музыка даже местами интересна. Огромный буст дал только четвёртый альбом “Slough of Despond” 2017 года. В первый же месяц он стал лидером продаж на бэндкемпе и позволил выйти на зарубежные независимые СМИ. Качество его, конечно, уже было лучше. В общем-то таким образом, строго в студийном формате, я улучшал свои навыки записи и сведения, исследуя разные поджанры дум-метала, и свои возможности. И вот сейчас вышел "Lighthouse", уже восьмой альбом. И могу сказать, этот релиз мне пока больше всего по душе.

– У вас всё-таки группа или one-man-проект?

– Однозначно one-man проект. Мне как-то спокойнее всё контролировать самому, хоть это и непросто. К тому же, мне это действительно нравится. Вся музыка, все тексты, запись всех инструментов и сведение – всё на мне. Иногда, конечно, привлекаю к записи других музыкантов, например для скрипки или лютни, на которых я сам не играю. На прошлом альбоме “Dark” пришлось задействовать отдельные вокальный и скрипичный квартеты. На "Lighthouse" партии баса исполнил мой давний друг и коллега Алексей Верченов. Мы с ним знакомы ещё с Гнесинки, и мне нравится его музыкальное видение, поэтому я решил поработать с ним в записи. Но основная суть Talsur – музыка одного человека.

– А учёба в Гнесинке как-то помогает в создании материала и даёт какое-то ощутимое преимущество? Вообще, что Вам как музыканту дало вот такое профессиональное музыкальное образование?

– Конечно. Музыкальное образование позволяет сэкономить кучу времени в студии. Мне не приходится подбирать часами нужные аккорды, сомневаться насчёт каких-то ходов, я уже из теории понимаю, как что работает. Учёба в академии привила дисциплину, снабдила багажом теоретических и практических знаний, которые очень помогают мне. За что бесконечно благодарен своим педагогам.

В отличие от многих коллег, я не считаю музыкальное образование ограничивающим фактором, который выстраивает какие-то рамки в творчестве. Наоборот, чем больше тебе известно, тем больше точек зрения возникает. Плюс, именно в Гнесинке я серьёзно проникся старинной музыкой, которая очень меня вдохновляет. До этого я просто любил её послушать, а со временем начал понимать и открывать малоизвестных интересных авторов. Это очень пригодилось во времена альбома “Dark”, да и на свежем релизе лютня появилось не случайно.

– Каким образом набирался состав музыкантов для концертов и насколько вы все единомышленники, готовые продвигать идеи Talsur в массы и жить этими смыслами?

– Состав собирался случайно. Судьба сама сводила с этими людьми, за что я ей благодарен. Про Алексея я уже упомянул, мы вместе учились. С гитаристом Михаилом Семковым мы вместе работали в музыкальном магазине и лишь позже я узнал, какой это потрясающий музыкант. В том же магазине мы познакомились с Олегом Селивановым, первым барабанщиком. Важнейшим фактором послужило наше повседневное общение и их характер. Мы очень хорошо сдружились. Это и придало мне смелости познакомить их с моей музыкой, и мне очень лестно было, что она им понравилась.

Касаемо идейности, не скажу, что все прямо уж такие радикальные "талсуряне". Это в первую очередь профессиональные дисциплинированные музыканты, которые уважают своё время и своё дело. Это и формирует их отношение к творчеству, к коллегам. Хочется выжать максимум из своих возможностей, работая как можно лучше. Особенно, если музыка по душе.

– В какой атмосфере проходила работа над “Lighthouse for a Charon’s Boat” и где затем записывали этот альбом?

– В целом, во время работы над каждым альбомом возникает примерно одна и та же атмосфера  – крайне сосредоточенная, не лишённая самокопаний, самокритики и творческих ступоров. Это связано с желанием развиваться, улучшать качество сонграйтинга и записи. "Маяк" был сочинён почти полностью, когда я решил, что всё звучит не так, как я хотел изначально. Без лишней жалости я просто удалил с концами 90 процентов сделанного и начал с новыми мыслями. На это ушло полтора года. Затем ещё полгода на запись и сведение. В современных реалиях музыкальной индустрии это чудовищно долгие сроки, но иначе не вышло.
Это первый альбом с живыми барабанами, и по ряду причин, их я тоже записал сам. Работал на студии Solid Sound, отличное помещение с прекрасным оборудованием. Все остальные инструменты записаны в домашних условиях. В том числе и лютня, записанная Константином Щениковым-Архаровым.

– Я слышал, что планировалось даже сделать титульную вещь фитом с Ником Холмсом, и даже сам он был не против, а можно поподробнее про это? Как связывались с Ником, как шло общение, что он сказал по поводу вашей музыки?

– Ещё на этапе демо в этой песне мне слышался именно голос Ника. К моменту записи чисто ради шутки решил написать менеджменту Paradise Lost, и очень удивился, когда получил ответ. В целом общались недолго, меня заверили, что Ник не против поработать. Но озвученная сумма не укладывалась в мой бюджет, поэтому я решил оставить это для другого раза.

– Как думаете, насколько выиграл бы трек, поучаствуй в нём Ник со своим вокалом? Насколько бы изменилась эта вещь и насколько сильнее бы она стала?

– Выиграл бы сам проект Talsur. Именитость Ника и его вклад в мировую экстремальную сцену сделали бы своё дело, это однозначно. Плюс, мне было бы приятно слышать свои мелодии и тексты, исполненные кумиром детства. В конце концов, не так важно, какая именно это была бы песня. Так уж вышло, что в своей голове с его голосом я слышал именно "Lighthouse".

– Идея такого фита с Холмсом по-прежнему актуальна для вас и стоит надеяться, что когда-нибудь в будущем такой фит всё-таки состоится?

– Хотелось бы надеяться. Я был бы этому очень рад.

– Каким образом распространяется релиз и ждать ли его издания на физических носителях?

– Не думаю, что сейчас есть смысл в физических носителях. Как сувенир разве что или часть мерча. Однако производство дисков и тем более пластинок мне одному не вытянуть и не окупить. Это и не главное. Я рад, если мои песни кому-то помогают и могут найти своего слушателя в любой части мира. Все мои альбомы доступны в свободном доступе в сети, основные ресурсы – группа в ВК, Яндекс Музыка и официальный бэндкемп.

– Кто был автором арта и почему он вышел в итоге настолько мрачным и тёмным?

– Автором арта является художник Mosaeye. Я увидел эту работу в его портфолио, и сразу понял – это то, что нужно. Очень хотелось видеть на обложке нечто расплывчатое, грязное, будто бы из тревожного полусна. Обложка была готова даже раньше музыки, но другой мне и не представлялось.

– И… именно так, на Ваш взгляд, выглядит беспросветное кромешное одиночество?

– Возможно, это последнее, что видят увядающие в былом души. Возможно это то, что творится в душе смотрителя. Возможно это вечный и неизменный маршрут Харона. Интерпретации у каждого свои, и это здорово.

– А что для Вас одиночество как автора такого монолитного альбома об одиночестве? Как можно описать этот феномен и в чём смысл одиночества в нашей жизни, на Ваш взгляд?

– Если оно тотальное и бесконечное – это конечно страх. Человек, что ни говори, существо социальное, и чья-то поддержка очень важна, даже мысленно. Но если думать в меньших масштабах, мне нравится некое уединение. Всем творческим людям обязательно нужно время наедине с мыслями, обособленное от суеты и посторонних. Конечно, есть опасность закопаться в это чувство настолько, что сам себя не вытащишь. Но в целом, такая небольшая доза одиночества даже полезна.

– Должен ли беспросветный арт намекнуть слушателю, что на альбоме его ждёт настолько же беспросветная музыка? Вам хотелось, чтобы этот символ работал таким образом?

– Конечно, хочется, чтобы арт работал на атмосферу всего альбома. И в этом случае, как мне кажется, это удалось. Хаотичные мазки хорошо рифмуются с грубым и агрессивным уклоном в дэт-дум, а звезда напоминает о затухающих надеждах на лучшее. Мне нравится, как визуальное и музыкальное переплетается друг с другом.

– А как бы вы охарактеризовали основное настроение альбома и его посыл?

– Усталая агрессия, непобедимое одиночество, бесконечная борьба, бессмысленность которой становится смыслом.

– Одни из ваших кумиров Anathema скорбно восклицали на альбоме “Eternity” «Do you think we are forever?!.», а у вас как будто альбом под девизом «Ты думаешь, мы свободны?!.» Откуда у вас такой фатализм, и как так сложилось, что предрешённость всего и вся вам кажется настолько очевидной и довлеющей?

– Так сложилось, что я изначально смотрю на вещи пессимистично. Не то, чтобы ною из-за всего вокруг, но всегда готов к худшему. И всегда замечаю худшее. К тому же, давно известно, что история человечества написана кровью и слезами. Над каждым поколением веками нависал вопрос, как жить эту жизнь, как принимать её тяготы и несправедливость. Так что в глобальном плане этот общемировой пессимизм никуда не делся и не денется, и фон его всё время ощущается. Особенно остро его ощущают все творческие люди. Всё, что мы можем поделать с этой несправедливостью, с этими горестями - делиться ими, говорить о них, искать в них основу для чего-то нового. В тёмном хаосе находить созидательный порядок.

– В нашей повседневной жизни, по вашему мнению, всё в точности так же предрешено, как и в глобальном и космическом масштабе?

– Повседневное – часть глобального, поэтому, думаю, да.

– Есть ли какой-то способ как-то преодолеть эту предрешённость и выйти из-под её колпака или тут только смиряться, привыкать и экзистенциальное “мужество быть”, созвучное пушкинскому «на свете счастья нет, но есть покой и воля»?

– Преодолеть её нам не суждено, но мы должны пытаться. В масштабе человечества попытки эти сродни песчинкам, но они помогают человеку расти над собой и созидать.

– Стоит ли искать какие-то автобиографические мотивы в “Lighthouse for a Charon’s Boat” и вообще насколько ваша лирика личностно окрашена?

– Автобиографичного в лирике мало. Основой для текстов служат не истории из моей жизни, а мои мысли и переживания о вечных вопросах. Иногда хочется по-другому взглянуть на какую-то историю, иногда важно просто передать атмосферу. На самом деле, я осознанно уделяю тексту не самое кропотливое внимание. Музыка для меня гораздо важнее и гораздо глубже. Её язык мне понятнее, он для меня богаче и универсальнее.

– То есть песни, альбомы и творчество для Вас – это не способ выразить свой повседневный жизненный опыт и выговориться, а, в первую очередь, понять себя и осмыслить? То есть здесь творчество как акт философствования и самопознания, попытка окружающую бессмысленность и беспросветность, сделать её человечнее, достойнее и осмысленнее?

– Да, и именно на эти темы мне и хочется выговориться.

– Если вспоминать русскую классику, то на ум в связи с вашим альбомом сразу же приходит “Луч света в тёмном царстве”, издавна коррелирующее со знаковой драмой Островского “Гроза”. Как вам такая параллель, и что думаете о произведении Александра Николаевича?

– Конечно, сильнейшее произведение, одна из жемчужин нашей литературы. Идея вселенского горя, нестерпимого настолько, что не хочется жить, безусловно, является ключевой для дум-метала. Но моё мнение – несмотря ни на что, жизнь стоит того, чтобы её терпеть. Гораздо больший трагизм заключён в вечной борьбе с судьбой, и если ты всё ещё жив – ты уже победил. Если ты извлёк из этого мрака некий фундамент для построения нового себя, более сильного – это и есть "луч света в тёмном царстве". Это сугубо моё личное мнение.

– Присутствует ли на вашем альбоме какой-то “луч света”, с которым сравнивал Добролюбов Екатерину у Островского?

– Мой личный "луч света" – моя супруга. Её помощь и поддержка для меня бесценна, а на этом альбоме она ещё и участвует в качестве гостя. Так что да, присутствует.

– А какую функцию несут женские персонажи в текстах альбома и насколько метафоричны появляющиеся у вас ближе к финалу сирены?

– Блуждая по морским темам, рано или поздно придёшь к сиренам. Это прекрасный образ, вдохновляющий на россыпь различных сюжетов.  Песня “Longing Siren” как раз один из тех случаев, когда мне захотелось пересмотреть привычную историю с другой стороны. Лирика раскрывает другую сторону этих существ – "ты одинока, так же как я, в этой агонии длиной в целую жизнь". В альбоме фигура сирены ничуть не угрожающая. Это лишь ещё одно страдающее измученное создание, осознавшее свою безрадостную участь, и свою неспособность изменить судьбу.

– Получается, сирены у вас – это друзья и коллеги по несчастью, такие же потерянные и одинокие, вызывающие эмпатию и сочувствие… А как вам работалось в этот раз с Елизаветой, сразу ли удалось достичь нужного звучания её вокала и записать всё с первого дубля, и нет ли планов ввести её вокал в звуковую палитру Talsur на постоянной основе и уделять женскому вокалу чуть больше места и внимания, как это было у Paradise Lost, Lake Of Tears и у той же Anathema, где появлялись целые треки, исполненные целиком женским голосом?

– Работалось прекрасно. Елизавета – подарок судьбы. По поводу более плотного участия – всё возможно. Хоть мне пока песни Talsur слышатся исключительно с мужским вокалом, не исключено, что однажды захочется поэкспериментировать. В конце концов, о живых выступлениях я тоже сначала не думал. Как она сама говорит – будем жить, будем видеть.

– А насколько вероятно, что однажды вы обратитесь к излюбленному вокальному приёму готик-метал-групп именуемому “Красавица и чудовище”?

– Если история того потребует – непременно!

– Если сравнить “Lighthouse for a Charon’s Boat” с каким-то классическим произведением, то с какой книгой какого автора вы бы его сравнили?

– "На реке" Ги де Мопассана. Страшно, вязко, грустно.

– А насколько “Lighthouse for a Charon’s Boat” мифологичен и метафоричен? Вообще насколько верно будет говорить про Talsur как про мифологический дум?

– Судя по Харону и Сирене, связь с мифологией отчётлива. Но я не назвал бы мифологизм ключевым аспектом Talsur. Мифология для меня – отличное поле размышлений и прекрасный инструмент, помогающий переосмыслять и анализировать реальную жизнь. Я и прежде обращался к известным сюжетам, например про графиню Батори, или миф о Прометее. Но никогда не ставил цели просто хрестоматийно пересказать эти легенды. Всегда хотелось пропустить их через иную призму.

– Титульная вещь была придумана аж десять лет назад, некоторые другие треки, вошедшие на альбом, тоже имеют достаточно внушительную историю, это  означает, что альбом в итоге получился ретроспективным, основательным, всеобъемлющим и вбирающим воедино всю историю Talsur? Насколько это делалось осознанно и специально?

– Десять лет назад родились первые риффы, которые послужили основой для песни, но целиком она была сделана только этим летом. Вообще начиная работу над новым материалом, я стараюсь привнести как можно больше нового. Если чувствую какой-то ступор, обращаюсь к темам, которые ждут своего часа в закромах. Так вышло, что для этого альбома очень пригодились многие мои старые наработки. Некоторые из них были написаны раньше, чем оформился проект Talsur, и поначалу звучали совершенно иначе. Здесь снова играет роль переосмысление, другой взгляд на уже существующее. Но получилось это незапланированно, даже и не представлял, какое богатое наследие сам себе оставил.

– Над каким треком с альбома вам было сложнее всего работать и какая из композиций с диска вам самим нравится больше всего?

– Они все рождались с боем. Больше всего сил ушло на открывающую песню “Forgotten Shore”. Как правило, основной скелет альбома у меня идёт легче всего, а вот открытие и закрытие требуют особого подхода. Изначально было где-то 12-15 аранжировок, кое-какие отрывки потом ушли в другие песни, какие-то удалены с концами. Получался какой-то злосчастный конструктор, который сводил меня с ума. Но в конце концов всё стало на свои места, и на альбоме звучит тот вариант, который больше всего мне по душе.

А самая любимая на альбоме – “Boundless Sleep”. Она была написана самой первой, и достаточно быстро. По структуре она тоже проще, чем всё, что я до этого сочинял. Мне нравится, как она звучит, и нравится её самодостаточность.

– Чего ожидать от концерта 15 декабря, и можно ли назвать этот гиг особенным и юбилейным для вас?

– Ждать можно чего угодно, я и сам не представляю, что это будет за вечер. Концерт, безусловно, особенный, первый полноценный сольник за всю историю проекта. Если бы кто-то сказал мне в самом начале, что я своими силами устрою сольный концерт собственной музыки в центре столицы – не поверил бы и рассмеялся. А сейчас вовсю готовимся. Несмотря на небольшой клуб и скромный охват, хочется сделать всё на высшем уровне, поэтому волнение конечно присутствует.

– Ну что ж, это действительно успех, и я искренне рад за Talsur! А как так вышло, что только спустя девять лет существования вы дошли, наконец, до сольного концерта? Как так сложилось, и что стало причиной того, что звёзды сейчас сошлись правильным и нужным образом?

– Изначально я в принципе не думал о живых выступлениях. Отчасти именно с этим связано обилие релизов в первые годы. В 2015-м в Пензе играть дум-метал было не с кем и негде. К тому же, я знал о скором поступлении в Гнесинку и вынужденном переезде в Москву. В такой обстановке готовиться к концертам, тем более самому их организовывать, просто было невозможно.

Сейчас ситуация для этого более благоприятная. Чувствуется больший интерес к российской экстрим-сцене, появилось множество отличных новых команд. Но ключевой момент, придавший мне смелости выйти на сцену, это люди, с которыми мне посчастливилось работать. Помимо того, что этого крутейшие музыканты, между нами сложились прекрасные человеческие отношения. Я чувствую, что моя музыка резонирует с их мироощущением, она им искренне нравится. Поэтому и с их стороны я тоже чувствую нужную отдачу. С ними действительно здорово играть.

– А какие-то ещё концертные выступления у Talsur были в прошлом или 15 декабря будет самый настоящий дебют?

– У нас было акустическое выступление в клубе DeFaqTo в 2022 году. Но тот концерт я расцениваю, как творческую встречу с подписчиками. Было очень немного людей, атмосфера была почти семейная. То, что планируется сейчас, радикально отличается и по звуку, и по формату. Это будет первое полноценное выступление – тяжёлое, массивное и заряженное.

– Планируется ли у вас какой-то саппорт 15 декабря и какие-то особые сюрпризы для слушателей?

– Нет, пока выступаем без разогрева. А по поводу сюрпризов – всё может быть. Заранее ничего не планируем, да и самое захватывающее никогда не запланируешь. Но готовы ко всему, и всё примем.

– Сколько человек вам хотелось бы собрать и кого ожидаете увидеть среди посетителей в этот вечер?

– Хотелось бы конечно, как можно больше. Любой артист хочет видеть больше публики. Но мы будем рады каждому, кто придёт, кто будет слушать и поддерживать, принимать нашу энергетику и отдавать свою. Не так важно, 20 человек или 120 – главное, чтобы это были искренние эмоции, и чтобы все незабываемо провели время.

– Стоит ли думать, что теперь концерты станут для вас регулярным событием?

– Не рискну озадачивать. Основа Talsur – музыка одного человека. Так что, возможно будут ещё выступления, но скорее всего не очень много. Хотя кто знает, поначалу я от концертов совсем отказывался.

– Что в самых ближайших планах?

– В двух словах: делать музыку. Самые ближайшие планы – концерт 15 декабря, и дальнейшая работа над ЕР. С альбома осталось несколько невошедших демо, хочется их целостно оформить, поэтому в наступающем году точно будет новый релиз.

– Когда год подходит к концу, принято подводить итоги. А как бы вы описали уходящий год и каким он был для Talsur и для Вас лично?

– Год был богат на события. Основным, конечно же, стал выпуск альбома, уж очень много сил и времени он забрал. Предстоящий концерт тоже серьёзная веха в истории проекта. Если коротко описать этот год и его итоги для меня, получится всего два слова: новые ступени. Надеюсь, дальше  – больше.

– Может быть, сможете поделиться своим топом музыкальных новинок, вышедших в 2024 году? Какие альбомы впечатлили вас в этом году больше всего?

– Одно из ярчайших открытий, как для меня, так и для всей дум-сцены – группа Полуночь. Я помню своё состояние, когда случайно наткнулся на первые песни, помню осознание, что ничего похожего я не слышал, и помню восхищение недавним их дебютным альбомом. Потрясающие ребята, с которыми рад был бы поработать. Также, мои любимые французы Hangman's Chair выпустили недавно крепкий и очень атмосферный сингл. Тоже на репите в последние дни.
Именно топ 2024 навряд ли наберётся, в этом году не очень получалось следить прямо за новинками. А то, что я обычно слушаю, вышло очень давно.

– А как у Вас в целом ощущение – дум-метал в глобальном масштабе жив и полон сил или всё-таки не совсем всё хорошо в этом плане? Много вдохновляющих альбомов встречаете в данном жанре и не разочаровывают ли новинки от грандов?

– Живее всех живых, как ни странно. Я думаю, мы ещё много сокровищ найдём в этом ларце безысходности. Касаемо мастодонтов жанра – конечно, былого запала не вернуть, и всё чаще заметны промахи. Но они имеют на это право. Плюс в том, что на каждую такую неудачу от отцов появляется россыпь удивительных групп, уникальных и интересных. Поэтому в этом плане за будущее жанра я спокоен.

– Как планируете встречать Новый год и чего ждёте от наступающего 2025 года?

– Встречать планирую как обычно, скромно с семьёй. От наступающего года жду меньше нервов и больше возможностей. Я думаю, это желание разделяют многие.

– Какого вопроса вы больше всего ждали сегодня от меня, но в итоге так и не услышали?

– Такого нет, многие вопросы наоборот удивили и порадовали.

– Ваши финальные слова и пожелания тем, кто нас сегодня читал?

– Любви, здоровья и сил. Остальное не важно. И конечно, как можно больше музыки!

– Спасибо за интервью!

– Спасибо вам!

«To be or yes to be and no questions!» Интервью с Каэтаной (Consuelo, Dea Ignis).

Совсем недавно мы выкладывали последнее до недавнего времени интервью с Каэтаной по поводу её новейшего проекта Dea Ignis, возродившегося, словно мифическая птица Феникс из пепла экспериментального барокко-неоклассик-коллектива De Somniis, а вот сейчас снова публикуем ещё одну беседу с ней. На самом деле, в этом нет ничего удивительного – эти долгие и хмурые ноябрьские вечера так располагают к долгим и обстоятельным разговорам, а собеседник Каэтана просто превосходный! Ну а сегодня в годовщину смерти неподражаемого лидера Queen Фредди Меркьюри мы решили поговорить с вокалисткой как раз про этот день, про самого великого Фредди, а также про готовящиеся альбомы Consuelo по Шекспиру и Бродскому. Интервью получилось как всегда основательное и обстоятельное, а количество мистических совпадений, парадоксальных догадок и неожиданных предположений в этом тексте просто зашкаливает! Ну, не буду портить интригу, а просто оставляю вас наедине со стенограммой нашей нынешней беседы с предводительницей Consuelo и Dea Ignis, а попутно с удовольствием желаю всем приятного вечера и не менее приятной пищи для размышлений в связи с прочитанным!

– Доброго вечера, Каэтана! Не так давно у вас вышли два EP на стихи Бродского и сингл по “Гамлету” Шекспира. В эти долгие зимние дни, так располагающие к чтению больших интервью, было бы очень здорово и уместно ещё раз поговорить об этих интересных и важных релизах. А насколько располагают к творчеству и к творческим мыслям вот такие сумрачные ноябрьские и декабрьские деньки, когда световой день максимально короткий, а дефицит витамина D ощущается как никогда?

– Здравствуйте, Алексей! Конечно, весной и летом работается намного лучше и продуктивнее. Унылый ноябрь и самый короткий месяц в году – декабрь не самое лучшее время для творчества. Хотя декабрь все же лучше ноября, во всяком случае для меня. Во-первых, в декабре у меня день рождения, а во-вторых в конце месяца уже Новый Год, и весь месяц идут приготовления к нему, кругом зимняя сказка, а она вполне располагает к творчеству. Ноябрь же для меня связан со смертью Фредди Меркьюри, поэтому я не люблю этот месяц. Конец осени – это как конец жизни, а  зима – уже начало чего-то нового. Во всяком случае я так  воспринимаю…

– Есть ли у Вас какой-то особый рецепт борьбы с сезонной ноябрьской хандрой и универсальный способ вернуть себе бодрый и рабочий настрой в ноябре?

– К сожалению, никаких особых рецептов у меня нет, кроме как уехать на это время в тёплые края, где много солнца. Но это не всегда бывает возможно.

– А что для Вас значит Фредди Меркьюри и почему вы так чтите лидера Queen и дату его смерти?

– Фредди Меркьюри для меня – это во многом очень личное, о чем в двух словах не расскажешь.   С одной стороны он  фронтмен великой группы и вокалист  с уникальным голосом, невероятной харизмой, талантом и мощной фонтанирующей энергией, с другой, просто добрый и хороший человек, который любил людей, ценил дружбу, обожал делать подарки. О его щедрости ходили легенды…

Фредди верил, что пришёл в этот мир не просто так, а с определённой миссией. Что в его песнях есть скрытое послание людям. Возможно, именно поэтому его песни можно слушать бесконечно, и они не надоедают, помимо того, что они просто очень классные сами по себе. И возможно именно это роднит меня с ним, сознание того, что мы приходим в этот мир не просто так. Я тоже всегда так считала.

– С чего началось Ваше знакомство с творчеством этой группы или Фредди и Queen покорили Вас в самый первый момент?

– Пожалуй можно и так сказать, что покорили с первой минуты. В начале я увидела по ТВ клип «The show must go on», это было ещё в 90-е. Потом услышала альбом  «Freddie Mercury & Montserrat Cabalie». А дальше начала уже слушать всё подряд и читать все, что издавалось на эту тему. Был период, когда я слушала их песни каждый день, они давали мне силы жить и именно они вдохновили меня всерьёз  заняться собственным творчеством.

– Как Вам кажется  если бы все сложилась иначе, и Фредди  был бы жив, каким бы сейчас было творчество Queen и в какую сторону бы пошёл вектор развития этой группы?

– Безумно жаль, что его сейчас нет. Бывает, случается то, что непоправимо и невосполнимо, как эта потеря. Разумеется, будь он сейчас жив, все сложилось бы в группе иначе. Ведь по большому счёту  группа держится на плаву исключительно за счёт прошлого, той былой славы, которая была у них в период их расцвета и их «золотого состава», если можно так выразиться. Имеется ввиду, состава с Фредди, разумеется. Думаю, участники коллектива это и сами прекрасно понимают и хотя они, безусловно, очень талантливые и профессиональные музыканты, но именно Фредди был движущей силой Queen.

В какую бы сторону развивался коллектив, если бы Фредди не умер, конечно, сложно сказать. Но одно ясно, что он не стоял бы на месте, и помимо старых хитов появилось бы много новых. В плане музыкальных жанров, наверняка Фредди бы продолжил эксперименты с оперой, а, может, придумал бы что-то новое, даже наверняка бы придумал, возможно, экспериментировал бы с какими-то  новыми стилями, которых не было в его время. В рэперы или хип-хоперы он бы, конечно, вряд ли заделался, но то, что музыка и аранжировки обогатились бы какими-то новыми, современными элементами – это весьма вероятно. Он ведь всегда был экспериментатором, первопроходцем, мастером смелых решений, любил сочетать то, что на первый взгляд казалось несочетаемым.

Ясно одно, с ним было бы в тысячу раз лучше, чем без него, тут, как говорится, к гадалке не ходи…

– Как думаете, есть ли какая-то концептуальная и музыкальная связь между Queen и Consuelo?

– Безусловно. Я всегда считала, что продолжаю дело Фредди. Конечно музыка Queen и Consuelo на первый взгляд совсем не похожа, но я никогда не стремилась кому-то подражать. Тут речь идет именно о более глубинном, концептуальном сходстве, а не о поверхностном.

Эксперименты с оперой  –  это как раз то, на что меня вдохновил альбом Фредди Меркьюри и Монтсеррат  Кабалье. Да и отчасти сама идея Сonsuelo Modern Opera Theater возникла у меня под его влиянием. Пожалуй, даже правильнее всего было бы назвать мой виртуальный оперный театр  - Consuelo Modern Opera Theater имени Фредди Меркьюри.

На альбоме «Ничто не умирает», есть одна песня, посвящённая Фредди. На альбоме она называется “1968”, хотя её первоначальное название было «Set world on fire». Мало кто знает, что она написана как бы от лица самого Фредди. Помнится, я писала текст, глядя на его портрет и как бы считывая информацию о нем. Там есть такие фразы, которые я никогда не употребила бы, говоря о себе, это была попытка как-то отразить его личность и внутренний мир, его образ мыслей, то, как я его себе представляю.

Вообще, у меня есть в планах на будущее релиз, посвящённый Фредди Меркьюри, куда войдёт ещё одна песня, посвящённая ему, а кроме неё, возможно, ремейк «Set world on fire» и пара каверов на песни самого Фредди.

А о его личности и творчестве я могу говорить часами, так же, как, например, об Анне Ахматовой. На эту тему можно будет сделать отдельное интервью. И я думаю, у нас появится такая возможность, когда выйдет моя будущая работа, посвящённая Фредди…

– Уже ощущаете приближение Нового года? Какие вообще планы по поводу встречи этого семейного праздника и какие ожидания у Вас от наступающего 2025 года?

– Пока не думала об этом…

– А как Вам творчество Бродского? Можете согласиться с теми, кто называет его самым неоценённым поэтом?

– Какой же неоцененный, если он лауреат Нобелевской премии! Это Николая Гумилева Анна Ахматова считала неоцененным поэтом. Его и реабилитировали  только в 1992 году, а всё время до этого он оставался в опале.

Конечно, если бы  в начале 70- х годов прошлого века Иосиф Бродский  остался  в СССР, (а ему тогда предложили либо покинуть страну, либо обещали  “горячие деньки”, как все мы знаем, он выбрал отьезд), то тогда он действительно имел бы все шансы остаться неоцененным поэтом.

Другое дело, что Иосиф Бродский – это сложный автор, он не для всех, а для подготовленного,  образованного и думающего читателя. Это не Пушкин или Есенин, которых может воспринимать практически любой человек, вне зависимости от уровня образования и  интеллекта.

Разумеется, я это говорю не потому что хочу как-то принизить Пушкина и Есенина, но то, что стиль написания у них намного проще и понятнее, чем у Бродского, ни для кого не секрет.

– У Бродского очень много потрясающих стихотворений, каково Вам было выбирать несколько самых-самых лучших и подходящих, и чем Вы руководствовались при выборе?

– Всегда очень сложный вопрос, как это происходит, в смысле выбор стихов для альбома. Здесь нет никакой формулы, как у математиков или физиков и вообще не может быть никакой четкой схемы, всё происходит по наитию и как бы само собой: попалось на глаза какое-то стихотворение и в голове вдруг зазвучала мелодия, и стало понятно, что из этого что-то получится. Конечно, я и просто листала сборник стихов, пытаясь выбрать и составить список, какие стихотворения  нужно взять на альбом, но далеко не все из них  на него попали. А вместо некоторых, намеченных мной ранее, вошли в итоге совсем другие, случайно попавшиeся на глаза в интернете. Одним словом творчество это  процесс,  поддающийся только своим собственным законам и не подвластный никакой логике. Всякий раз идёшь туда, куда ведёт вдохновение, а не какой-то здравый расчёт. Это как брак, по любви, а не по расчёту. Творчество – точно сродни браку по любви, а не по второму варианту.

– Как Вы понимаете стихотворение “Пилигримы”, и что данное стихотворение значит лично для Вас?

– Мне самой  всегда была очень близка тема пилигримов, ещё задолго до того  как я познакомилась с творчеством Иосифа  Бродского.

У меня была песня «Мой путь» с первого альбома Сonsuelo, если помните. Там тоже была затронута эта тема:

« Я вечный странник на Млечного Пути.

Нет родины у меня…»

Вечный странник – он же пилигрим, только мой пилигрим ищет свою родину и не находит её, так как она существует лишь в его мечтах:

«И манила меня чужая земля,

Но на ней видно места мне нет».

В этом он скорее близок к образам поэзии Лермонтова:

«Нет, вам наскучили нивы бесплодные,

Чужды вам страсти и чужды страдания,

Вечно холодные, вечно свободные,

Нет у вас родины, нет вам изгнания…»

У Иосифа Бродского  же мечтой пилигримов не является поиск земли обетованной, у них есть только иллюзия и дорога, они – не от мира сего, они – не такие как все, не похожие на большинство  людей.

« Увечны они, горбаты,

Голодны полуодеты,

Глаза их полны заката

Сердца их полны рассвета.. «

Судьба пилигрима – судьба творческого человека…Ничего никогда не изменится, мир останется прежним, а они так и будут вечно брести по пустыне  под «горящими над ними звёздами» и «хрипло кричащими им птицами» в поисках своей истины.

Они тоже странники на Млечном Пути и родины у них нет, равно как и изгнания быть не может…

Мне с детства казалось, что бывают обычные люди, а бывают избранные, отмеченные какой-то печатью. К избранным людям я всегда причисляла людей творчества, они и есть пилигримы, а Млечный путь – это путь служения искусству, тяжёлый и тернистый… Вот примерно  так я это понимаю…

– У меня осталось впечатление, что Бродский для Вас – это всё-таки, в первую очередь, лиричный и даже романтичный автор, что Вам близки не столько экзистенциальные, философские его произведения, сколько пейзажные и сентиментальные зарисовки, как Вам самой кажется, насколько это так?

– Вообще мне нравится многое из его творчества, но далеко не всё подходит для  того, чтобы из литературных и поэтических композиций превратиться в музыкальные…

– А можете представить себе, что на альбоме по Бродскому у Вас появится, например, его “Романс скрипача”?

–  «Романса скрипача» не появится, а вот «Романс Гамлета» уже есть. И притом он в чём-то перекликается с уже вышедшим шекспировским «Быть иль не быть» в музыкальном  плане.

– В чём главное различие по посылу, настроению и эмоциональному заряду EP “И быть над землёй рассветам” от EP “С видом на море”?

– “И быть над землей рассветам” вышел в январе этого года и был приурочен к 28 годовщине со дня смерти поэта. Он и выглядит как эпитафия. То есть релиз довольно мрачный получился, хотя и оставляющий свет в конце тоннеля. Кавер на шопеновскую прелюдию, в качестве интро, идущая за ним траурная песнь “Розы, герань, гиацинты”, отрывок из стихотворения  “Холмы” и наконец, следующая, за ней “Пилигримы” –  послание Иосифа Бродского человечеству.

Что касается “С видом на море”, то тут все прямо противоположно.  Этот сингл готовился к дню рождения Иосифа Александровича, правда в итоге немного не успели к 24 мая, вышел в июне.  Насколько мрачен и торжественно-печален первый релиз, посвящённый смерти, настолько же жизнеутверждающий второй, посвящённый жизни. Тут и свежие соленые морские брызги, крики чаек и шум моря, на которое так хочется поехать летом в отпуск,  в заглавном треке “С видом на море”. И второй трек “Вернись душа”, звучащий почти как гимн бытия, особенно в сочетании с драйвовой музыкой в стиле рок/метал:

“Вернись, душа и перышко мне вынь,

Пускай о славе радио споет нам,

Скажи душа, как выглядела жизнь,

Как выглядела с птичьего полёта..  “

– Какой из двух этих мини-альбомов Вам самой ближе и приятнее на слух и по ощущениям?

– Они очень разные, вряд ли их вообще возможно сравнивать. Я знаю, что “Пилигримы” получилась очень сильная вещь и, пожалуй, одна из лучших песен в моём творчестве, это мне многие говорили. Она масштабна и эпохальна, конечно, в первую очередь благодаря гениальному тексту автора. Когда я  писала к ней музыку, вообще было странное ощущение, словно я пишу саундтрек к какому-то неизвестному и неизданному ранее фильму Андрея Тарковского.  Какой-то посыл из его фильмов здесь явно присутствует. Возможно, дело в том, что Бродский и Тарковский – представители одного поколения, язык образов которых очень многозначен и не всегда прост для понимания.

А что касается второго релиза, “С видом на море”, его можно послушать в кафе на берегу этого самого моря или прогуливаясь по набережной. Здесь жизнь бурлит и играет яркими красками, дышится полной грудью…

Поэтому сравнивать эти две работы сложно, уж слишком различные эмоции они вызывают. Каждая хороша, что называется,  в нужном месте и в нужное время.

– А над каким из этих двух EP Вам было интереснее и приятнее работать, и отличался ли как-то подход к работе над ними?

– Подход примерно один и тот же, лишь настроение у релизов разное. Но подход не зависит от настроения. А интересно работать было и над тем и над другим, невозможно определить, над каким из них больше.

– Каким будет альбом по Бродскому и когда можно ждать его выхода? Войдут ли в него все эти пять уже записанных и изданных песен, и будут ли они как-то изменены для релиза полноформатника?

– Уже записанные и изданные композиции, безусловно, войдут и вряд ли они будут изменены. А ждать выхода альбома стоит в январе 2026 года, как раз к 30-летию со дня смерти Иосифа Бродского. Надеюсь, что успеем, так как впереди ещё целый год, но работы предстоит  очень много. Особенно потому что параллельно выходят и другие релизы.

А каким будет альбом, пока сказать сложно, но учитывая треки, которые в него войдут, ясно что он получится весьма разноплановым. Хотя, думаю, он будет даже более разноплановым, чем альбом на стихи Николая Гумилева, так как на нём будут и трагичные, и жёсткие, и лирические треки, и даже весёлые и шуточные. И речитатитвы в своём творчестве я тоже раньше никогда не использовала, а здесь они будут даже не в одном, а в нескольких треках.

– Можно ли уже обнародовать название готовящегося альбома или назвать, сколько песен на него войдёт?

– Есть несколько рабочих вариантов названия, скорее всего, будет выбран один из них. Но  называть его я пока не буду. Всему свое время. А войдёт в альбом скорее всего 15 или 16 треков, если, конечно, вдруг ещё что-нибудь не напишется в последний момент.

– А каково было озвучивать и перекладывать на музыку самого Вильяма Шекспира и почему изначальной и главной всё-таки была сделана русскоязычная версия?

– Здесь нет главной и второстепенной версии, они абсолютно равноправны. Опера планируется на двух языках, одна версия русскоязычная, другая – англоязычная. Просто обе версии сингла выходили по очереди, выпустить их именно так, а не одновременно предложил лейбл, что в общем-то абсолютно логично. Ну и также логично, что первой вышла русская версия, как наиболее понятная нашему российскому слушателю.

Озвучивать и перекладывать на музыку Уильяма Шекспира  –  примерно так же  как любого другого знаменитого поэта, будь то Ахматова, Бродский или Мандельштам. Просто нужно вжиться в атмосферу произведения и, отчасти в образ самого Гамлета и попытаться передать и донести то, как я его  вижу и понимаю.

– Какая версия нравится больше Вам самой и почему?

– Вот Матвею, звукорежиссеру  больше нравится русская версия, насколько я знаю, а мне наверное все-таки английская. Язык Шекспира – это нечто уникальное. Какие бы гениальные поэты ни переводили его на другие языки, тем не менее, лучше всего звучит в подлиннике. С другой стороны, если перевести на английский того же Лермонтова, Гумилева или Ахматову, тоже будет казаться, что в оригинале, то есть в данном случае на русском звучит круче. Ведь перевод – это поиск примерных соответствий в другом языке, тут есть очень много нюансов, но практически никому не удавалось сделать перевод лучше оригинала.

– А почему именно “Гамлет”? Чем был обусловлен выбор именно этого произведения?

– Это очень старая история. С “Гамлетом” очень многое связано в моей жизни, притом не только с пьесой или фильмом, но  и с самим отдельно взятым образом принца Датского. Началось все ещё в ранней юности со старого советского фильма, в котором Гамлета сыграл Иннокентий Смоктуновский. Помнится, в свое время он произвёл на меня огромное впечатление. Бытует мнение, что лучше этой экранизации ничего так и не было снято. Пожалуй, соглашусь. Действительно очень сильный фильм по всем параметрам.

Помнится, в юности у нас был любительский театральный кружок, который мы с  моими тогдашними друзьями сами же и организовали.  (Наверное будущий прообраз Consuelo Modern Opera Theater). Конечно, поставить весь спектакль тогда было очень трудно, но в сокращённом варианте  мы  его все же поставили. Притом тоже было две версии,- русская и английская. Вдохновленная примером знаменитой французской актрисы Сары Бернар, я тогда тоже сыграла Принца Датского и это оставило неизгладимый след в моей душе. Этот образ преследует меня всю мою сознательную жизнь и вообще произведение “Гамлет” – одно из самых моих любимых, как из пьес Шекспира, так и вообще из мировой литературы.

Но мне всегда в большей степени хотелось создать именно музыкальное воплощение, то есть рок-оперу или мьюзикл. И вот сейчас, наконец, претворяю в жизнь мой старый замысел…

– Есть ли разница в ощущениях, когда исполняешь «Гамлета» на русском и на английском? Как бы Вы описали различие двух этих версий “Принца Датского”?

– Да, безусловно, есть. Английская версия звучит более театрально, что ли. Как будто какая-то дополнительная музыка заложена в самом тексте, а не только в музыкальном сопровождении. Ну и, конечно, язык XVI века сильно отличается от современного, что придаёт особую атмосферу.

– Не пугает ли Вас масштабность работы по превращению задумки переложения Шекспира на музыку в формате полноформатного альбома своей масштабностью?

–  Меня пугает не сделать что-то, не попробовать сделать. А масштабность работы меня как раз только привлекает. Отчасти пугает, наверное. Но, как любила говорить моя бабушка: “глаза страшатся, а руки делают”. Ведь “Гамлет” – далеко не единственная опера, которая планируется под эгидой Consuelo Modern Opera Theater. Еще одна, по произведению, даже правильнее сказать по произведениям М.Ю. Лермонтова уже тоже наполовину написана. Название её пока не буду сообщать, чтобы не разрушать интригу. Так получилось, что я работаю над двумя операми одновременно и даже не знаю, какая выйдет первой. Конечно, на этот счёт есть пословица: “за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь”, но я ведь  и не собираюсь никого ловить! Одно знаю, что выйдут они точно не в один день… Хотя бы потому, что это неграмотно с точки зрения их продвижения..

– На какой стадии в данный момент находится альбом по пьесе Шекспира “Гамлет”?

– Пока кроме арии, “Быть иль не быть” есть ещё пара треков в работе, один из которых – сцена Гамлета и Офелии, где она пытается вернуть ему его подарки:  “порядочные девушки не ценят, когда им дарят, а потом изменят”… А он советует ей уйти в монастырь.

Да, создать такое произведение вовсе не просто, я отдаю себе отчет в этом и понятно что на это может уйти несколько лет. Но самое главное,  что начало положено, а в плане сроков, меня никто не торопит. Это ж не пятилетний план сдавать  в СССР!

С другой стороны, за 5 лет, наверное, уже обе оперы будут готовы. Все-таки это большой срок, за который многое можно успеть. Так что, как говорили во времена моего советского детства: «пятилетний план – выполним!»

– Правильно ли я понимаю, что в данный момент Вы параллельно работаете над альбомом по Шекспиру и над альбомом по Бродскому, и два этих процесса идут параллельно?

– Не совсем так. По Бродскому весь материал уже создан, дальше предстоит работа аранжировщика, студийная работа, то есть запись вокала, хоров, подбор эффектов и т.д. А по Шекспиру материал находится в процессе написания. И либретто и музыка. Когда материал уже создан, и ты имеешь определенное представление о том, как он должен звучать, остаётся только воплотить это в жизнь. А вот когда материал ещё только создаётся, это совсем другой этап работы.

– Над каким из альбомов работать сложнее, а над каким интереснее? И выстраиваете ли Вы для себя каким-то образом приоритеты в этой связи?

– То над чем работать неинтересно, я и не работаю. Выбираю то, что наиболее меня привлекает. Но конечно опера это не просто набор треков, пусть и объединённых общей идеей, а тут должен быть сюжет, драматургия. Поэтому работать сложнее, и возможно, в чем-то интереснее, так как подобного ещё не было. Но из этого вовсе не следует, что над альбомом на стихи Иосифа Бродского работать скучно.

– Сложно ли было вам писать арию своего собственного сочинения, и можно ли говорить, что Consuelo таким образом переходят на какой-то новый уровень?

– На новый уровень, конечно, будем переходить. Хотя все эти планы существуют уже давно. И кстати ария “Быть иль не быть” тоже написана не сейчас, а много лет назад. Хотя, сейчас она была значительно видоизменена и усовершенствована. Но все-таки одно дело иметь планы и какие-то черновые наработки, а совсем другое –  уже конкретно претворять их в жизнь. Окончательно говорить о новом уровне можно будет тогда, когда выйдет хотя бы одна опера.

– Всё либретто для альбома по Шекспиру будет целиком Вашего авторства?

– Да, именно так. Если привлекать кого-то ещё в соавторы,  то, с одной стороны работать может будет и проще. Ну если  конечно привлечь не какую-то  сомнительную личность, а действительно талантливого и креативного человека. Но с другой стороны, тогда и герои будут несколько иными, так как второй человек тоже вложит в них что- то свое. А мне нужно донести до слушателя именно мою концепцию, так сказать, поделиться с ним своей версией того, какими должны быть герои и что означают те или иные события. Слушатель, разумеется, может с моим видением происходящего и не согласится, это его право. Но поделиться им с ним – необходимо. Если Вселенная посылает нам это, значит, его нужно передать другим…

– Возникают ли какие-то сложности с переводом английского на русский и в том, чтобы один вариант соответствовал другому? Вообще насколько это для вас сложный и энергозатратный опыт?

– Ну, мне переводить то ничего не нужно, есть текст Шекспира на английском и есть русская версия в переводе Бориса Пастернака. Конечно, есть переводы и других авторов, например Михаила Лозинского, но так уж сложилось, что мой выбор пал на Пастернака. А искать соответствия в тексте при знании английского языка не так уж сложно.

– Как часто Вы сама себе задаете вопрос “быть или не быть?” в своей повседневной жизни и как на него чаще всего отвечаете?

– Постоянно. Чаще всего отвечаю “быть”, хотя, если это касается творчества, то обычно бывает правильно. А что касается повседневной жизни, то тут бывает по-разному…

– А как считаете, какие смыслы и уроки смогли бы извлечь из пьесы “Гамлет. Принц  Датский” современные слушатели, и чему это произведение и ваш альбом по нему могли бы их научить?

– Борьба за справедливость и с несовершенством мира, верность и преданность своим идеалам…

С другой стороны, вдруг вспомнилась песня группы «Queen» – «Princes of the Universe», саунд-трек к фильму «Горец» и подумалось, что Гамлета тоже можно было бы назвать этим термином - «Принц Вселенной», который борется с силами зла в лице короля Клавдия, убившего своего брата, отца Гамлета и узурпировавшего трон… Хотя, это конечно очень узкая трактовка образа Гамлета. Он и философ, и бунтарь, и романтик, и борец за совершенство мира…

Ну а чему сможет научить опера по пьесе «Гамлет» можно будет говорить, когда она уже  выйдет…

– А можно ли сказать, что Фредди Меркьюри был настоящим Шекспиром от рока, как Вы считаете?

– Интересная мысль!  А ведь действительно  его можно так назвать! У Шекспира были и комедии «Cон в летнюю ночь», «Много шума из ничего», и трагедии «Ромео и Джульетта», «Гамлет», «Король Лир», и потрясающие сонеты. А у Фредди сильные и яркие драматические, рвущие душу песни «Who wants to live forever», (которая вполне могла бы стать саунд-треком к фильму «Ромео и Джульетта» или к тому же «Гамлету», если бы, конечно не стала саундтреком к фильму «Горец»),«The show must go on», «Innuendo», «I want it all».

«Love of my life», «I was born to love you» –  это как сонеты Шекспира. А «A kind of magic», «Killer Queen» можно сопоставить с шекспировскими комедиями. Ну а одна «Богемская рапсодия» чего стоит! Чистой воды театр, вполне достойный шекспировского «Глобуса»!!!

Да и жили Уильям Шекспир и Фредди Меркьюри в одной стране, в Англии, хоть и в разное время…  И кто знает, а вдруг Фредди Меркьюри и был раньше Уильямом Шекспиром и именно он написал все эти пьесы, которые до сих будоражат умы человечества, так же как и его песни в  следующей жизни!

Хотя, последнее шутка, конечно! Наверное…

– Как себя чувствует в данный момент Ваш виртуальный оперный театр, и происходит ли там какая-то своя эволюция?

– Безусловно. Театр с выходом арии “Быть иль не быть” наконец был выделен в отдельное сообщество из основного проекта Consuelo. Вообще изначально так и планировалось, что в первую очередь будут сделаны каверы на оперные арии знаменитых композиторов прошлого, так сказать, для разгона или для затравочки, а потом начнут уже выходить оперы собственного сочинения. Хотя, каверов никто не отменял, они будут делаться и дальше, параллельно со своими произведениями. Так что все идёт по плану!

А вообще, у меня  по-прежнему есть мечта, что театр из виртуального когда-нибудь  станет реальным, в нем появятся другие актёры и будут постановки, на которые можно будет прийти в реале. Не знаю, сбудется ли это, но мечтать не вредно, как говорится!

В любом случае, в интернете все это точно можно будет послушать и посмотреть… Ну а  остальное  – как карта ляжет!

– А в целом меняется ли как-то Ваш подход к работе в рамках Consuelo и взаимодействие с аранжировками, музыкантами, лейблом?

– Чтобы что-то глобально поменялось, это должен быть тогда уже другой лейбл и другие музыканты. А так, мы уже привыкли работать вместе, что называется притерлись. В чем-то, конечно, перемены происходят, меняется подход, но это явно не разворот на 180 градусов.

– Не могу обойтись без нашего уже традиционного вопроса, которого не было, кажется, только один раз, когда мы пару месяцев назад говорили с Вами про Ваш сайд-проект Dea Ignis. Как обстояло дело с мистикой, удивительными совпадениями, магией чисел и необъяснимыми стечениями обстоятельств в ходе работы над альбомами по Бродскому  и Шекспиру? Было ли до сих пор что-то заслуживающее упоминания?

– Тут не лишнее снова вспомнить о той самой сантехнической аварии, которая произошла под Новый 2023 год. (Для тех читателей, кто не в курсе, прочитать об этом  забавном инциденте подробно можно в интервью Сonsuelo за январь 2024, посвящённом альбому на стихи Николая Гумилева.)  Просто эта авария стала поистине эпохальным событием:  и название альбому на стихи Николая Степановича тогда нашлось, благодаря ей, и в поездку в Сочи я уехала не на новогодние праздники, а позже, в связи с чем попала на спектакль, посвящённый Иосифу Бродскому, благодаря которому уже вышло два релиза на его стихи и мы сейчас обсуждаем будущий альбом, материал для которого уже написан.

И даже сингл «Быть иль не быть» оказался связан с этой историей. Так как ранее я работала над оперой по произведениям Лермонтова, но тогда переключилась на «Пилигримов» Бродского. А сингл «Быть иль не быть» был создан в сентябре 2023, когда уже вовсю шла работа над  альбомом на стихи Иосифа Бродского, и мне пришло в голову положить на музыку «Романс Гамлета» из его поэмы «Шествие». Сразу сделать это не получилось, но зато благодаря этому я решила восстановить давно написанный «Быть иль не быть» и вспомнила о планах оперы «Гамлет», которые тут же начала претворять в жизнь…

А потом и «Романс Гамлета» на стихи Бродского был все же дописан как некое продолжение и развитие шекспировской истории…

Но это не все мистические истории, произошедшие за последнее время. Была ещё одна, притом связанная с голосованием  за «лучший релиз месяца» у вас на Астарте…

А заключалась она вот в чем… После того, как я побывала на спектакле, посвящённом Иосифу Бродскому, припев «Пилигримов» зазвучал у меня в голове ещё на выходе из зрительного зала. Но я тогда не спешила радоваться и бросаться его записывать. Тогда в самом разгаре была работа над альбомом  по творчеству Гумилева, и я подумала, что невозможно сочинить музыку на стихи всех поэтов, которые нравятся, на это просто жизни не хватит! Но звезды сложились иначе… После того, как я в течении двух месяцев  так и не записала «Пилигримов», мне вдруг, впервые в жизни  начал сниться Осип Мандельштам, мини-альбом «Петербург, я ещё не хочу умирать» на стихи которого  я издала ещё в апреле 2018. И притом самих снов я толком не запомнила, но в них, как мне показалось, содержались некие намёки на то, что Осип Мандельштам и Иосиф Бродский имеют нечто общее между собой, притом это касается не только того, что они оба – поэты и оба представители одной национальности. А вплоть до того, не является ли один из них продолжением или реинкарнацией другого. Ну, во всяком случае я это так восприняла на тот момент. В общем, после этих снов, я записала “Пилигримов”, а дальше появилась музыка на «С видом на море» и некоторые другие треки… При этом я очень подробно стала изучать творчество и Бродского и Мандельштама на предмет неких общих мотивов, совпадений и подтверждений моей теории.

Иногда мне казалось, что это – бред больного воображения, а иногда, - что вполне может быть. Ну в самом деле, Осип Мандельштам умер в конце декабря 1938 года, а Иосиф Бродский родился в мае 1940. Вполне логично было  бы предположить, что Осип Мандельштам не до конца прошёл свой творческий путь и в итоге возродился в ином поэте… Помнится, я нашла некоторые параллели в стихотворении Осипа Эмильевича «За гремучую доблесть грядущих веков» и  Иосифа Александровича «Я входил вместо дикого зверя в клетку». В итоге, это привело у тому, что « Я входил вместо дикого зверя» тоже войдёт на альбом на стихи Бродского, а в музыкальном отношении оно сделано в духе «За гремучую доблесть»,- та же жёсткая акустическая гитара, те же намёки на тюремный шансон и при этом музыкальный минимализм. Хотя музыка, конечно, получилась совсем другая, да и смысл стихов на самом деле  тоже разный…

Так вот, эта идея насчёт продолжения одним поэтом творческого пути другого ещё долго волновала моё воображение и мне хотелось, наконец, получить ответ, является ли она бредовый или всё же нет…

И вот, как раз в тот момент, где-то весной 2024 года у вас в сообществе началось голосование за лучший релиз месяца, в которое как раз попадал мой недавно изданный  EP «И быть над землёй рассветам» на стихи Бродского. Я тогда сделала репост  к себе в сообщество и загадала примерно следующее: «Если мой релиз победит, значит один из поэтов действительно является новой инкарнацией  другого, а если не победит, значит, не является».

Помнится, у вас тогда изменились условия голосования, не все те, кто голосовал за меня это заметили, и в итоге победила другая группа. А я получила ответ на свой вопрос… Так что, как видите, мистика – она  рядом с нами, порой в самых простых, неожиданных и совсем не напоминающих о ней вещах…

(Хотя, что-то у меня в этом интервью  прям какой-то карнавал реинкарнаций получается, то Фредди Меркьюри – продолжатель  творчества Уильяма Шекспира,  то Иосиф Бродский – новое воплощение Осипа Мандельштама. Псхиаторы бы сказали, что это не мистика, а уже галлюцинации… Впрочем, надеюсь, что они вряд ли будут это читать! Да и переселение душ, похоже, не состоялось по техническим причинам, потому что «Аннушка уже разлила подсолнечное масло…» Ха-ха!)

– Что в самых ближайших планах?

– В начале нового 2025 года выйдет сингл из двух арий из оперы “Хованщина” М.П.Мусоргского. Вы спросите,  наверное, а причем здесь Мусоргский? Уж не притом ли, что он страдал белой горячкой?  Или потому что его душа позже переселилась в какого-нибудь сумасшедшего рокера современности? Нет, конечно, и не по той и не по другой причине, а просто потому что он – гениальный композитор, который, к сожалению, действительно злоупотребял алкоголем и потому жизнь его оказалось не слишком длинной. Кстати, никаких таинственных историй, связанных с Мусоргским, как ни странно не было, хотя одна из арий носит самый что ни на есть мистический характер… Но, впрочем, может все ещё впереди…

А позже, скорее всего, летом или может быть в начале осени выйдет ария из оперы Сен-Санса  “Самсон и Далила”.  Причины данного выбора заключаются исключительно в том, что сама ария очень красивая.

И как-то разговорились с аранжировщиком Петром, оказалось, что ему  тоже нравится Сен-Санс и было бы интересно сделать аранжировку  этой арии.

Так что, как видите, творчество бьёт ключом! / Главное, чтобы не по голове!/

– Ваши финальные слова и пожелания тем, кто нас читал.

– Читайте Бродского и Шекспира в это мрачное осенне-зимнее время. Они помогут сделать световой день длиннее силою своей мысли. А если одолевают сомнения и неуверенность в себе, то первую фразу знаменитого гамлетовского  монолога “ to be or not to be that is is the question” можно изменить так: “ to be, or yes, to be and no questions…” Немного самонадеянно, конечно, звучит, но зато может оказаться весьма эффективно!

А ещё для поднятия  тонуса и настроения можно послушать музыку группы  «Queen» и сольное творчество Фредди Меркьюри. Особенно это актуально сегодня, в день его памяти… С таким мощным музыкальным сопровождением никакая осенняя и зимняя хандра не страшна…

Ну вот, кажется к концу интервью созрел рецепт борьбы с тёмным временем года, помимо посещения тёплых стран: Фредди Меркьюри, Иосиф Бродский и Уильям Шекспир,- такой гремучий коктейль может оказаться покруче любого согревающего пунша или глинтвейна…

И тут же  почему-то сразу вспоминаются строки из  «Романса Гамлета» Иосифа Бродского:

«Далеко ль до конца, Вильям Шекспир?

Далеко ль до конца, милорд?

Какого черта в самом деле…»

– Спасибо за интервью!