Рецензия на альбом Павла Карачина, Алины Юдаевой, Александра Дороньева "Призраки"

Поэтический рок как и поэтический метал – направление хоть и не новое, но пока ещё не так хорошо известное, что говорится, не ходовое, а уж декламации на фоне рок и метал-музыки и подавно. Не смотря на то, что подобные альбомы выходили, выходят и будут выходить, они уверенно находятся на периферии всевозможных слушательских топов, а до их вершин доползти не могут, да и вряд ли смогут, что вполне понятно объясняется спецификой жанра и прохладным отношением массового слушателя к поэзии как таковой. А ведь поэзия это не только надоевшие многим из нас в школе Пушкин, Лермонтов и Цветаева (которые тоже по-своему весьма неплохи), а хотя бы Бодлер, Верлен, Бродский…. Цой, Пушкина, Крупнов, Степанцов, в конце концов.

И Павел Карачин – тоже поэт. Пишет он достаточно давно и вообще вполне имеет основания считаться автором состоявшимся и даже заслуженным, ну и как и любой поэт, Павел любит читать свои стихи и представлять их со сцены, однако помимо всего прочего очень котирует нетривиальный фон для подобных декламаций и однозначно симпатизирует в этом плане музыке из категории “рок”, а в рамках данного альбома за финальный результат помимо него отвечают Алина Юдаева, известная как сольная исполнительница и гитаристка группы КАЭНДА, и гитарист Александр Дороньев. Сам автор называет своё творчество маниакально-депрессивным шансоном, социальной чернухой с элементами мистики, и всё это на самом деле недалеко от реальности.

Сам Павел в будущем году готовится отметить 30-летний юбилей со дня написания своего первого стихотворения и 25-летний юбилей со дня выхода своего первого акустического альбома, а начало совместного творчества Павла, Алины и Александра было положено в начале 2018 года, когда музыканты объединились для того, чтобы сделать концертную программу в рамках презентации альбома стихов Павла “Проданный смех”. Результат той коллаборации всем понравился, и музыканты продолжили работу, что очень скоро вылилось в новый альбом и новую программу, которая сейчас и предлагается нашему вниманию, а не имеющий до сих пор никакого определённого названия проект всё так же именуются исключительно именами своих участников.

О том, что Павел любит писать остро и жёстко можно понять, если принять во внимание тот факт, что уже в 13 лет в школьном сочинении он назвал Екатерину, о которой принято говорить в категориях “луч света  в тёмном царстве” потаскухой и до сих пор в содеянном и в своих выводах-дефинициях ничуть не раскаялся. Попробуйте послушать “Призраков” хотя бы двадцать-тридцать секунд, и вы поймёте, что Павел вряд ли когда-нибудь станет изъясняться мягче, а эвфемизмы ныне в своё творчество вводить отнюдь не планирует – уже с первых секунд звучания актуального альбома автор пускает массу едких, резких и кричащих формулировок, да и стиль изложения выбирает соответствующий: что-то на стыке Высоцкого и Крупнова времён “Аве, Цезарь”.

Стихотворения Павла злы, социальны, выстраданы, порой прицельны и предметны, иной раз не чужды смелых и удачных попаданий, а в целом просто горьки, надрывны и мрачны. Есть что-то общее у новейших произведений Павла и у таких традиционных бардов-словесников, как Александр Щербина или Василий К., но в отличие от них Павел абсолютно чужд доброму юмору и мягкой, снисходительной иронии, а предпочитает им жёсткий и достаточно тяжеловесный сарказм, обличающие интонации и лозунговую масштабность. И да, писать и декламировать горько и мрачно тоже можно по-разному, и в этом плане Павел занимает совершенно противоположный полюс от того, что и как делает, к примеру, Ирина Миклошич.

Даже у Высоцкого со всей его ревущей, вытягивающей жилы и разрывающей мозг, разящей надрывностью было больше тепла, сочувствия и мягкости, чем у Павла времён “Призраков”, который на самом деле, кажется, дошёл до какой-то крайней и предельной точки выражения такой же крайней и предельной социальной тьмы. Уже открывающий альбом номер “Пережёванный стих” своими самыми первыми словами очень точно и однозначно даёт понять, что нас ждёт на альбоме и бросает слушателя в самую гущу страстей и мрачных образов автора. Если о ранней поэзии Рады Анчевской говорили как о “мире, покинутом всеми богами”, то в мире стихов Павла Карачина нас ждёт ещё более безысходная и сатирически едкая реальность:

“Тот, кто пишет стихи, лжёт не меньше, чем все остальные -
Пережёванный слог я сквозь зубы харкну на асфальт,
Желчь безумных идей, неумелые рифмы больные,
Бред видений ночных, бытия каждодневного смрад;
Я глазею в окно, как листаю  с картинками книжку:
Вот, отбившись от своры, рыжий пёс под забором дрожит,
Вот у пса отобрал кость оборванный грязный мальчишка,
Ведь ему, как и псу, надо как-нибудь день пережить;
Сколько водки ни пей, всё равно не заглушишь досаду,
Сколько лоб ни калечь о полы новомодных церквей,
За душою твоей из прекрасного райского сада
Светлый ангел летит по прямой, только черти быстрей.”

(с) Павел Карачин – “Пережёванный стих”

И читает свои стихи автор на фоне почти парадоксального музыкального сопровождения. В гитарных партиях Алины и Александра не только нет ничего хоть сколько-нибудь мрачного или зловещего, их даже можно назвать расслабленными, ненавязчивыми и ироничными, что создаёт некое подобие диссонанса и действительно наводит на мысли о биполярном расстройстве и тому подобных гротескных явлениях. В целом же от альбома остаётся ощущение, которое можно передать давно устоявшимся в литературе словосочетанием “пир во время чумы”, и мне на самом деле сильно кажется, что Павел именно так воспринимает и нашу повседневную эмпирическую действительность, и отношение людей к этой самой действительности.

Мистика Павла очень предметна и конкретна, почти материальна, я бы даже сказал, что это и не мистика вовсе, а мистический реализм вроде того, что всемерно продвигал в своём творчестве “современный Достоевский” Юрий Мамлеев. Если у Мамлеева вниманию читателя представлены “шатуны” – жутковатые искатели смысла, которые больше смахивают на демонов и мелких бесов – то у Павла всё вращается вокруг “людей с рваной душой”, которые потеряли всё и вся и почти сошли с ума от беспроглядной тьмы и жгучего, изъязвляющего изнутри отвращения к жизни. Я не знаю, можно ли и стоит ли говорить в данном случае о лирическом герое и о дистанции между ним и автором, но основное настроение альбома – это определённо яд и отвращение.

Не случайно один из треков-стихотворений на альбоме посвящён Ларсу Фон Триеру, известному своими жёсткими, беспощадными кинолентами (“Танцующая в темноте”, “Догвилль” и др) – то, что делает Павел на самом деле максимально близко подходит по направленности и своему замыслу к тому, что с таким жаром и страстью делал Ларс, только у Павла сейчас уже минимум художественности, всё предельно ясно, обнажённо, наглядно, порой нецензурно, а пространства для непонимания, интерпретаций и экивоков не остаётся вовсе: не понять или понять неправильно такие стихи невозможно, ведь автор выбирает такие слова и определения, которые будут гарантированно понятны и универсально идентифицируемы абсолютно каждым.

Автор берёт у Высоцкого его надрыв, боль, крик, доступность и очевидность и идёт дальше – к Маяковскому. Когда слушаешь декламации с “Призраков” знаменитую “лесенку” Маяковского вспоминаешь почти на автомате – она приходит на ум как всплывший из подкорки архетип, а следом за ней следуют и тематические, уже более явные и прямые параллели. Известнейшую констатацию Маяковского “если звёзды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно” Павел перетолковывает в своём собственном неповторимом ключе: “а если незачем сиять,  давайте сдохнем в темноте”. Что тут сказать, даже Б.Г. сетовал “это ж, Господи, зрячему ясно, а для нас повтори” – иногда действительно нужно повторить и повторить именно вот так, это и есть дзен.

Утверждение “какая жизнь, такие песни” – стало аксиомой ещё во времена классической “кипеловской” Арии, а сейчас Павел Карачин показывает, что стихи – это тоже отражение действительности, и они тоже могут быть беспроглядно злы и черны. Тот же Мамлеев говорил, что смысл творчества – это катарсис, очищение, обновление, даже если жизнь показана в литературном произведении как грязь. Думаю, есть своя особая категория людей, которые на самом деле нуждаются в таком вербальном электрошоке, чтобы прозреть, встряхнуться и наконец понять, что всё-таки что-то нужно и пора менять. Сам автор симпатизирует творчеству Летова, но я не стал бы сравнивать и проводить параллели – здесь другое, а вот посыл и смысл – да, тот же.

Алексей "Astarte Eel" Иринеев