С РокКором по жизни (ностальгические воспоминания новоиспечённого замглавреда и нержавеющего металломана)

Поскольку у нашего с вами любимого журнала в этом году большой юбилей, я решил тоже набросать пару мыслей в кассу и поделиться своими соображениями по поводу этой значимой и значительной даты. Как вы знаете, зовут меня Алексей Иринеев, и с недавнего времени я, по решению нашего Главного редактора, являюсь исполняющим обязанности замглавреда в журнале РокКор, а по совместительству ваш покорный слуга по-прежнему журналист, рецензент и просто автор. Вообще-то было задумано после интервью с Алексеем Николаевичем дать интервью с нашими Заведующими ресурсами и со мной, но поскольку Завы пока не ответили, а интервью с собой мне делать как-то не с руки, я решил просто написать статью. Начав думать о том, что же такое написать к юбилею, я сам не заметил, как мысли понесли меня в те далёкие годы, когда я впервые познакомился с РокКором и только-только открыл для себя дивный мир тяжёлого рока.

Тяжёлую музыку слушать я стал довольно рано и в 10 лет уже был заядлым меломаном, хотя родители мои совсем не имели симпатий к тяжёлым звукам, и знакомых металлистов у меня в то время не было. Да и, надо отметить, в той кромешной российской глубинке под названием Рыльск (Курская область) таковых в то время было крайне мало. Шёл 1993 год, в стране вовсю гремел конституционный кризис, до октябрьского путча было всего ничего, а я любил, фанател и взахлёб слушал самых разнообразных зарубежных исполнителей: от Аббы и Бони М до Патрисии Каас и Битлов (хотя то, что это рок, я тогда осознавал не вполне). Я с удовольствием коллекционировал кассеты с их записями, которые как раз летом того же 1993 года стали появляться на наших провинциальных прилавках в лицензионно-студийном и потому безмерно привлекательном для меня и вообще приличном качестве.  Одним погожим воскресным деньком я как всегда обретался на рынке возле лотка с аудиокассетами. Среди цветных поп-картинок моё внимание привлекла обложка кассеты с альбомом Ugly Kid Joe "As Ugly As They Wanna Be", где был изображён агрессивного вида мальчуган с цепями, заклёпками и бутылочкой пива, припрятанной за спиной.

И это была бомба! Я тут же решил, что хочу, во что бы то ни стало, эту кассету и уже полюбил её, ещё не слышав на ней ни единого аккорда. Этот альбом просто перевернул мой мир, и по жизни пошла большая трещина, навсегда разделившая моё бытие на "до" и "после". Дальше – больше: Iron Maiden, Sepultura, Dio, Accept, Manowar, Ария, Коррозия Металла, Железный Поток, W.A.S.P., King Diamond. Железная карусель закружилась, и я навеки стал пленником этих стальных трезвучий и септаккордов. Для меня сразу стало очевидно, что этот тяжёлый звук – не просто музыка, но нечто гораздо большее. Нечто великое, огромное и сверхъестественное. Смысл жизни, философия, религия. Что-то очень близкое к религии и равнозначное по силе и духу.

Где-то по ТВ я тогда краем глаза увидел металлистов, и тут всё стало ещё более очевидно: длинные волосы, железки, дырки на джинсах и соответствующий внешний вид - обязательны. Это не элементы декора, а самая настоящая боевая амуниция, выражающая принадлежность к клану металхэдов – искателей и творцов Высшего смысла в противовес бессмыслице окружающего эмпирического мира. Так ваш покорный слуга пополнил ряды металлистов, и почти сразу же у меня появился первый боевой комрад. Звали комрада Димка, он учился в той же школе, что и я, но был на три года старше, и уже успел многое узнать о той волшебной стране под названием HEAVY METAL, которую мне только предстояло для себя открыть. Я перешёл в седьмой класс, он перешёл в десятый, на дворе стояла удивительная и преисполненная ароматами осень, и мы с совершеннейшим нестовством погружались в жёсткие, влекущие и переполняющие адреналином кровь звуки тяжёлого рока.

Димка был убеждённым думстером и сразу заметил в тогда ещё безмерно юном мне настоящего хэдбенгера и философа обречённого металла. Мы стали товарищами, а мой новый приятель принялся неистово снабжать меня кассетами и записывать на мои аббы и бониэмы всяческие Beyond Belief, Phlebotomized, My Dying Bride, Paradise Lost, Tiamat, Lake Of Tears, On Thorns I Lay, Therion, Morbid Angel  и многие-премногие другие, тогда ещё не имевшие безусловной популярности, но заключавшие в себе бездонную эвристическую глубину коллективы, которые практически сразу стали моими абсолютными фаворитами.

У Димки не было своего пишущего магнитофона, да и кассет было не очень много, а потому для того, чтобы исполнить мои музыкальные прихоти, он садился вечерней порой в стандартный советский автобус и отправлялся в вояж на другой конец города, в так называемое "Боровское", к своему товарищу и однокласснику Олегу, у которого как раз была солидная фонотека, и вечером-ночью производил для меня запись.

И практически в первый же месяц нашего общения Димка заговорил о том, что просто слушать музыку для настоящего металхэда совершенно недостаточно. Нужно просвещаться, читать, думать и знать. Сам он периодически видел рок-журналы у Олега, даже читал их и как мог пересказывал содержание мне, но одолжить даже один-единственный номер ни у кого не было возможности, так как рок-издания в те годы ценились в прямом смысле на вес золота, были очень редки и весьма почитаемы людьми заинтересованными. А по сему однажды Димка просто принёс мне адрес, по которому необходимо было запросить реквизиты, на которые нужно перевести деньги, чтобы получить журнал. Таким образом, уже очень скоро мы стали счастливыми обладателями РокКора номер 3, который вышел в том же пресловутом 1993 году моего самого первого знакомства с тяжёлым роком.

Журнал произвёл на меня феерическое впечатление. Всё было просто на высшем уровне и даже лучше. Формат (журнал был огромный! В два раза больше, чем сейчас!), множество постеров, интереснейшие статьи и фото. Нужно вновь пояснить и сказать, что нам в то время действительно неоткуда было узнавать о своих кумирах. Мы даже часто не видели их фото. По телевизору, понятное дело, такое не показывали, в Ровеснике о тяжёлой музыке писали очень скудно и крайне специфично, как бы свысока, а вот в РокКоре всё было иначе. Чувствовалось, что журнал делают настоящие металлисты – те люди, что живут этой музыкой, дышат ею и готовы (а главное – могут!) просвещать и направлять всех страждущих и желающих, коими мы с Димкой как раз и являлись, к заветным берегам Рок-знания!

«Всем привет! Мы открываем свою студию звукозаписи. Крутой сборник плакатов Рок Пауэр упал в наши объятья, и теперь мы занимаемся его распространением. Самая чума – это наши майки с символикой РОККОР в 4 краски на резине. Улёт! Спешите! Цена свободная, поэтому не чесаться, а мчаться пулей и покупать!» - писал в приветственном слове на самой первой странице Алексей Николаевич Болдов, бессменный директор и руководитель журнала. И это действительно был улёт! В журнале мы нашли статьи про столь любимых нами Sepultura, Kreator, AC/DC, Metallica, Pantera, E.S.T. и ещё мало кому известных, но уже интересных нам The Black Crowes, клип которых я потом с удовольствием посмотрел на очередной части клипового VHS-сборника Headbanger’s Ball.

Почти сразу Болдов и Кудрявин стали для нас настоящими героями, наравне с Дио, Дикинсоном и Ником Холмсом, а каждый наш день начинался с перечитывания их вступительных слов в журнале, которые мы воспринимали как эталон общения настоящего металлиста и настоящего человека, а затем заучивали наизусть. Я ещё застал в своём детстве довольно популярную в советские времена книженцию, которая называлась "Повесть о настоящем человеке", прочёл её и невероятно проникся всеми этими вещами, а потому очень хотел стать именно таким – настоящим человеком, однако как этого достичь ещё не вполне понимал.

Хотя тут у меня были очень чёткие и ясные ориентиры, и было их три: музыка, Димка и Роккор. С первым, надеюсь, понятно. В те времена мы все слушали тяжёлые группы, старались понимать и переводить их тексты, а затем как-то интерпретировать для себя то, что услышали и поняли. Кроме того, русскоязычных метал-команд в то время уже было пруд пруди, и в этой связи Ария, Мастер, Чёрный Кофе, Чёрный Обелиск, Железный Поток, Кредо, Новый Завет и многие другие стали нашими вдохновителями и нравственными ориентирами.

Именно благодаря своим любимым группам я понял, что металлист – это нечто глубоко противоположное слову "дебил". Металлист читает, развивается, думает, чувствует и знает. Так, философское понятие "трансцендентный" я узнал благодаря альбому Crimson Glory "Transcendence", а о творчестве Достоевского впервые услышал из статьи про Sepultura, которая называлась "Братья Карамазовы из Сан-Паоло". Естественно, мне стало интересно, что же это за братья такие, и почему с ними сравнили Макса и Игоря, и я прочёл сначала Достоевского (задолго до того, как это нужно было сделать в рамках школьной программы), а потом и Бердяева с Розановым, Ницше и многих других заслуженных философов. Метал вдохновлял нас на то, чтобы развиваться и не быть такими, как все, что в условиях нашей полусельской быдло-реальности было особенно актуально. Да и где оно было не актуально? Уже тогда во многих даже столичных школах преподавали, мягко говоря, не слишком просвещённые педагоги, и действительно почерпнуть знания из их уроков было достаточно проблематично.

А вот Димка (второй пункт моих инспираций) – разговор особый. Это был человек высокоинтеллектуальный, но что ещё важнее – глубоко романтичный и тонко чувствующий все оттенки морально-нравственных аспектов реальности. Именно с его подачи я твёрдо уяснил, что громко говорить в общественных местах, оскорблять кого-то незаслуженно или, не приведи Бог, плеваться на улице будет непозволительно и недостойно настоящего металлиста, поскольку так делают только рэперы и гопники. А отношение к женщине – особая тема. И только опять-таки рэперы и гопники могут позволять себе в присутствии дам сальные шуточки, матерные выражения и вообще всячески пользовательски-потребительское отношение к представительницам прекрасного пола. Только гопник может тупо отыметь, поржать и бросить. Только гопнику "плевать" на чувства и переживания другого человека, а женщина для него – просто "тёлка", "баба", в то время как сам он – "мачо", "секс-машина". Но не таковыми должны быть металлисты. И не таковыми были мы.

Ну а РокКор (третий и заключительный пункт из числа так повлиявших на меня в детстве факторов) был наиболее систематичным, подробным и последовательным изложением всех идеалов, которым должен был соответствовать настоящий металлист. Из журнала мы черпали фактическую, биографическую, географическую, общеразвивающую, а что самое главное – идеологическую и мировоззренческую информацию. "Силу Света участникам группы придавала вера во Христа, которая в своей чистоте не имеет ничего общего с обманом, показухой и фарисейством, с чем сегодня поспешно нередко ассоциируется христианство его противниками. Смесь христианского содержания текстов с жесточайшей музыкальной формой наших дней именно поэтому должна называться уникальной, и именно она выделяет из-за своей тематической основы Mortification из легиона дешёвых плагиаторов и прихлебателей" – писал РокКор о группе Mortification в том же 1993 году (см. номер 6). И австралийские дэтстеры автоматически стали одной из моих любимых групп. Ну как тут было не проникнуться такими словами, что были написаны о них в статье!

Естественно, не христианством единым жил РокКор и жили мы. Журнал всегда правдиво, глубоко и адекватно писал о самых разных группах, будь то зубодробительный кровавый дэт или чернушный сатанинский блэк. Процитирую наугад отрывок статьи о культовом блэк-составе Nargoroth: "Самый тяжёлый удар Nargaroth, а вследствие этого я сам, потерпел в мрачную сентябрьскую ночь 1995 года. Одна так похожая на меня душа, которая больше никогда не повторится в таком сходстве с моей, убила собственную плоть с помощью верёвки. Он решился на это в одиночку за нас обоих вместо выполнения совместного намерения, возможно, что для того, чтобы я остался жить! Но жить… нет, я с тех пор уже не жил! И с тех пор я никогда больше не встречал настоящего человека и больше не хочу этого! Каждый, кто одинок в мире, потому что не встречается больше родственная душа, знает, о чём я говорю. Когда ты не в ладу с обществом, то радуешься похожей, но чужой душе. А в изоляции, из-за смерти этой души, теряешь в какой-то мере и собственную" – передавал РокКор слова Канвульфа, и эти строки бальзамом лились на мою душу, поражая глубиной совпадения мыслей и внутренних состояний музыканта с моими собственными. Я читал, а из сердца словно рвалось: "Да, это про меня! Это правда!"

Годы шли, моя фонотека пополнялась, хайр становился длиннее, а метал-комрадов - всё больше и больше. Впрочем, повисев некоторое время в огромной (200-300 человек в совокупности) рыльской тусовке, я вместе с тремя другими искателями-романтиками оказался на отшибе в компании маленькой и закрытой, где Димки уже по некоторым причинам, увы, не было. Однако были там другие интересные персонажи: Галка, Витёк и Палыч. Мы всё так же читали РокКор, пили пиво, слушали Рок-интенсив, обменивались записями и вели беседы о смысле жизни, философии настоящего металла и критериях подлинной человечности.

Но о моих новых друзьях надо бы поподробнее. Галка, будучи на 7,5 лет старше меня (на момент нашего знакомства, а это был уже 1996 год, мне только что исполнилось 13, а ей было уже за 20), была самой продвинутой метал-леди во всех окрестных населённых пунктах, не исключая, полагаю, и Курск. У неё была самая большая фонотека, почти все существовавшие на тот момент рок-журналы, комната полностью обклеенная плакатами рок-исполнителей, соответствующий внешний вид и совершенно своеобразный взгляд на мир. Обладая безмерно-творческим воображением и художественным складом ума, она могла не только видеть вместо столбов деревья, а вместо деревьев – демонов, кшатриев, назгулов, да и вообще кого и что угодно - она могла понимать и выражать самую суть той музыки, которая стала для нас смыслом жизни. И это вкупе с крайне рассудочной рациональностью, философским складом ума и отсутствием в нашей жизни каких-либо психостимуляторов помимо, собственно, пива.

У Галки было множество профессиональных переводов практически всех моих забугорных метал-кумиров, и в то же самое время мы начали пробовать переводить тексты этих групп сами. Ну а вечерами частенько собирались у неё дома, пили чай, обсуждали новые альбомы, рассматривали репродукции картин художников, обменивались новыми записями и, конечно, слушали музыку. Такие посиделки были своего рода доброй традицией, их отличала удивительная, открытая и доброжелательная атмосфера взаимного уважения и любви к музыке. Галка была из семьи медиков, её родители были людьми творческими, и в их доме всегда царила совершенно особая интеллектуально-духовная атмосфера. Заходишь к ним и как будто в музей попадаешь. Или даже в святилище какое-то. В храм музыки и культуры.

Витёк был на 10 лет старше меня, внешне походил на Мастейна – с такими же волосами и нагло-мизантропичным выражением на лице, так же немелко был обременён интеллектом, любил Толстого, Достоевского, различных философов, олдскульный хэви-спид-трэш, сказки, пиво и РокКор. И да, Витёк действительно очень любил выпить и пить мог всё, что угодно, в любых количествах и в любом сочетании. А жил он далеко за городом, в полях. Идёшь-идёшь с получаса в кромешной тьме, тут земля начинает вибрировать – это значит, дом Витька уже близко. Идёшь ещё минут двадцать – так и есть: вот вдалеке огонёк в окошке, и какой-нибудь Over Kill звучит из колонок на всю мощь. Ещё минут 10 и ты на месте, распознаёшь, что Over Kill был не какой-нибудь, а 1989 года, "The Years Of Decay", а Витёк читает "Униженных и оскорблённых" Фёдора Михайловича, поскольку все доступные и вышедшие на тот момент выпуски РокКора уже читаны-перечитаны.

Витёк самостоятельно строил свой дом на отшибе, сам пёк себе хлебушек на воде, а однажды студёной-студёной зимой угостил меня чаем. Было это так. Сижу я у него, слушаю Anthrax, жду, когда комрад сготовит этот свой чаёк, а он подаёт огромную железную кружку с кипятком. Её держать в руках нельзя было, ибо оно кипящее там в этой железяке всё. Я минут 15 ждал пока, она станет хоть немного такой температуры, чтобы можно было пить. Отхлебнул и обалдел: "Витёк, а что, чай без сахара???". "Хм - ухмыльнулся Витёк - ты думал, там ещё заварка, да?"

А ещё у Витька была всякая живность, в том числе конь, на котором Витёк-Мастейн ездил "в райцентр за провиантом", за кассетами и по особым случаям за пивом. Однажды случилось Витьку крепко выпить и дернуло его собраться-таки в таком состоянии на вылазку в город. Стал он запрягать лошадь. Но коню это по каким-то причинам не понравилось, и он, не будь дурак, лягнул Витька копытом прямо в фейс. Наездник, однако, ничуть не смутился, невозмутимо запряг коня и поехал всё-таки в городской бар пить пиво, где, понятное дело, тусит одна гопота. Однако Витька с его кудрявым хайром, белыми джинсами "в облипку", белыми напульсниками и разбитым наглым лицом, конечно же, никто не тронул, и он утром благополучно прибыл домой, но спать ложиться не стал, а взял книжку Толстого «Война и мир», врубил Living Death и принялся читать. В таком состоянии я его и застал часов в 10-11 утра, когда зашёл в гости на предмет зависнуть у комрада вместо школы. Блямба у Витька была на половину лица, но его это нисколько не смущало, он громко высказывался о том, как хорош Толстой, какие у него длиннющие высокохудожественные предложения, как хорош его французский и между прочим замечал, что Living Death на "Metal Revolution" колотят очень даже мелодично и в тему.

Но Витёк вообще был человек уникальный, про него вполне можно было бы написать целую книгу или даже диссертацию, однако ппоскольку мы ограничены во времени и пространстве, я лишь вскользь вспомню ещё один эпизод. Как-то Витёк в доску пьяный возвращался по своим полям в кромешнейшей темноте (в тот раз без своего скакуна) домой и умудрился повстречать в этих-то кущерях некую девушку, которую он (галантность-то не пропьёшь) решил пропустить вперёд, дабы не вляпалась она в предстоящий им по дороге чернозём, однако так не аккуратно пропустил, отступив с изначально избранного пути, что упал, задел какую-то невесть откуда взявшуюся там железку и разорвал штаны на коленке сзади. Как потом объяснял нам Витёк: "Там даже если захочешь и специально рвать будешь, никогда не порвёшь, а я вот смог. И не специально. Само порвалось. Естественным путём". На предложение девы помочь Витьку подняться, он отвечал отрицательно, мотивируя свой отказ всё тем же категорическим "Сам".

Палыч был старше меня на 8 лет, имел музыкальные вкусы, напоминающие винегрет, но с преобладанием железных хэви-спид-трэшевых гармоний. Звали его Юрий, а отчество действительно была Павлович, и был он человек из серии КВН (что означает, если кто не знает, клуб весёлых и находчивых). Но Палыч сам собой являл этот клуб, а, кроме всего прочего, был человеком энциклопедических познаний и в плане всё того же РокКора, кстати, тоже. В любой ситуации он запросто мог найти своеобразный, но не обязательно самый разумный выход. Хотя, справедливости ради, нужно отметить, что из всех нас он действительно был самым разумным и всегда, так или иначе, упирал на то, что надо бы вносить в дискуссию больше осмысленности и своеобразной оптимизации. То есть если несём мы с Палычем колонки, магнитофон и ящик пива на флэт в преддверии Нового года, да ещё и тянем санки за собой зачем-то (хоть убейте, не упомню, откуда у нас тогда взялись эти санки), то оптимальным решением было, конечно, посадить на эти санки меня, а мне в руки уже дать и магнитофон, и колонки, и ящик пива, а потом этот импровизированный экипаж тащить до места назначения. Ехать так днём по зимнему Рыльску было очень весело и курьёзно. Я с длинными волосами и с этим пивом, да ещё и с колонками этими в санках смотрелся очень колоритно. А тут ещё Палыч со своим особым колоритом a la Достоевский.

Вы только не подумайте, что я и мои друзья были какими-то заучками-ботаниками. В школе я учился крайне скверно, так как преподавали отвратительно, с одноклассниками отношения не клеились, а у меня с 1997 года стабильно было несколько музыкальных проектов, в которых я умудрялся играть и иногда даже давать концерты. Безусловно, это было интереснее и приоритетнее. Да и очки я стал носить только в 2002 году и уже по крайней нужде, так как сотни прочитанных в ночное время книг и переведённых из буклетов кассет с английского на русский текстов давали о себе знать. Высшее образование случилось в моей жизни много позже, а в случае с Димкой, Витьком, Галкой и Палычем не случилось вовсе (пробовала грызть гранит науки только Галка, проучилась два или три года в Орле на ин-язе, да так это дело и бросила из-за каких-то депрессивно-мировоззренческих проблем) - "нужно ли?"

Годы шли, и на моё 16-летие в 1999 году Галка подарила мне полную коллекцию своих рок-журналов, где были все (к сожалению, всё же кроме первых двух выпусков) номера РокКора. И радости моей не было предела. А в 2000 году, в год окончания школы, у меня случился нравственно-идеологический кризис (или, проще говоря, дичайшая депрессия). Я состриг свой хайр, поступил учиться в местное педагогическое училище и прекратил практически все отношения с окружающим миром ("Ушёл в затвор"), однако музыка, естественно, никуда не ушла, и я даже умудрялся на большой перемене сбегать из своего педучилища домой, чтобы глотнуть свежего воздуха в виде Venom и Celtic Frost и полистать любимые журналы. Одиночество было сильнейшим, а размениваться на полу-общение и полудружбу не хотелось совсем и никак.

В том знаковом для меня году я наконец-то стал получать РокКор регулярно и уже не пропускал номера, как это случалось ранее, а мои вечера наполнились удивительным смыслом и трепетом в компании с этим дивным печатным органом и не менее дивными звуками, издаваемыми моим магнитофоном. Короткий марш-бросок до ближайшего массторга за парой ботлов пива и отличный вечер с музыкой и любимым журналом брал свой старт. Настоящих же, реальных друзей мне стали заменять друзья по переписке. Именно в тот год и в некоторой степени благодаря РокКору, который публиковал адреса людей, желавших общения с единомышленниками, я завёл довольно обширную переписку с людьми практически со всех уголков нашей с вами необъятной Родины. И отправлять друг другу бандероли, обмениваться кассетами и ксероксами из журналов было весело и интересно. Читаешь в РокКоре, что вышел новый Graveworm, а достать его особо негде, (понятное дело, интернета тогда у нас ещё не было) ну и бросаешь клич по знакомым: "Ребята, у кого есть такое северно-тирольское счастье?". Кто-нибудь обязательно откликнется и пришлёт кассету с альбомом.

Так продолжалось аж два года – с 2000 до 2002, а потом я, волею судеб, перебазировался в областной центр, так как поступил в Курский госуниверситет. И с журналами стало всё ещё проще, поскольку рок-магазин "Лепрекон" располагался в непосредственной близости от моего университета, и РокКор там в продаже был всегда и непременно.

Журнал менялся, сложно было это не заметить. Я так и не смог для себя решить, какой РокКор мне нравится больше: РокКор Кудрявина и Пашкова начала 90-х или аристократичный, немного сдержанный РокКор 2000-2002. Ранние выпуски вызывали безмерную ностальгию и воодушевление, своеобразный азарт, будили в крови страсть и жажду свершений, а номера начала нулевых поражали безмерной глубиной и философскими размышлениями о творчестве музыкантов. Эти выпуски действительно были прекрасным собеседником, с которым можно было проводить долгие и долгие часы и дни. Что, собственно, я и делал.

Но время шло, и РокКор продолжал меняться. И таким образом, мы доходим сейчас до тех самых пор, когда ваш покорный слуга стал сам писать для РокКора. Ну а с наступлением 2016 года наш замечательный главред Алексей Николаевич Болдов согласился вернуть в журнал вступительную колонку, а меня назначить замглавредом, что, как мне хочется надеяться, станет началом новой эры нашего с вами любимого журнала, которая принесёт ещё много самых разных и неожиданных поворотов и сюрпризов. Журнал жив, журнал живёт, и, я надеюсь, с вашей помощью, наши дорогие читатели, РокКор будет продолжать жить. Ведь, как вы уже поняли (а многие, я уверен, знали это и сами), РокКор – это больше, чем просто собрание информации о музыке. РокКор -  это наша с вами жизнь. И мы делаем её вместе. Алексей Николаевич до сих пор ждёт ваших писем и откликов, ваших мнений, ваших размышлений, даже вашей критики, если она действительно конструктивна. Ну а мы, журналисты, будем стараться даже в такое непростое для тяжёлого рока время продолжать радовать вас интересными статьями, рецензиями, очерками, яркими плакатами, да и просто добрым словом, которое так нужно в этот холодный и прагматичный век. Оставайтесь с нами, читайте РокКор, уважайте и любите друг друга, и да пребудет с вами Рок!

С уважением, Алексей "Astarte Eel" Иринеев.