«Наша основная аудитория - это мечтатели!» Интервью с группой Лестница Эшера

Есть в северном, заполярном Мурманске очень интересный коллектив Лестница Эшера, а музыканты этой группы Николай Клейновский и Александр Молодчий ещё и на редкость интересные собеседники, в чём все желающие уже могли убедиться на вполне конкретном и жизненном примере нашей январской беседы с Александром. Прямо сейчас, в эти минуты ребята трудятся в студии над своим очередным полноформатником, который станет первым, долгожданным лонгплеем со времён многим полюбившегося “Рифа”, а пока суть да дело, мы решили расспросить их про магию и курьёзы студийной работы. Вышло неожиданно, увлекательно и местами чуть ли не шокирующе, но не будем забегать вперёд, а давайте всё узнаем сейчас сами и пойдём по порядку – Николай и Александр на связи и уже готовы рассказать нам всё самое потаённое и сокровенное, о чём знают только те, кому довелось играть в Лестнице Эшера и участвовать в процессе записи их альбомов.

Здравствуйте, Николай и Александр! Я так понимаю, это лето выдалось для вас особенно жарким, поскольку вы трудитесь в студии и записываете свой новый альбом. Это действительно напряженный процесс?

Николай: Здравствуйте, Алексей! Мы трудимся в студии с начала августа, по этой причине мурманское лето для нас получилось не особо жарким, скорее дождливым и умеренно комфортным. Во время звукозаписи всегда присутствует элемент некоторой напряженности, это связано с поиском того самого, единственно верного звука и уровнем ответственности. Пишем-то на века!

Если предположить, что вам в силу каких-то обстоятельств пришлось бы работать над нынешним альбомом и записывать его не летом, а, скажем, осенью или зимой, это как-то повлияло бы на что-то? Вообще насколько на вас способны влиять какие-то ситуации извне и перипетии реального мира?

Александр: Осень и зима – самое время для магии. Хотя не исключено, что работа над альбомом затянется до весны. Перипетии влиять пытаются, но намерение наше несгибаемо.

Николай: Текущее время года никак не может повлиять на создание альбома. Как правило, коррективы вносят сопутствующие условия. Сейчас, например, во дворе дома, где располагается наша студия, проходят ремонтные работы, которые, согласно графику, продлятся до конца сентября. Это положение вещей вынуждает нас трудиться по ночам, так как студийный конденсаторный микрофон очень чувствителен и способен улавливать любые вибрации. Но нам не привыкать: «РИФ», допустим, мы начинали записывать летом 2019, затем, в силу личных причин, были вынуждены прерваться и смогли возобновить работу только зимой-весной 2020, как раз в самый разгар пандемии и принудительной изоляции. Оглядываясь назад, можно подвести итог, что социальный фактор и перипетии окружающего мира могут лишь затянуть и отсрочить выпуск пластинки, но ни коим образом не могут воздействовать на ее качество.

Удаётся ли вам отдыхать и в какой атмосфере проходит запись?

Николай: За долгие годы совместной работы у нас сложилась идеальная формула продуктивной записи. Мы трудимся ежедневно по 6 – 8 часов, перерывами по 15-20 минут, чтобы дать отдых ушам.

Александр: Стандартный алгоритм работы – 40 минут через 20, но это очень примерно.

Николай: Когда длительное время проводишь в наушниках, то в какой-то момент перестаешь различать, где получилось хорошо, а где плохо. Поэтому периодически прерываться жизненно необходимо. Что касается атмосферы, то с ней проблем никогда не было, ибо мы создаем ее сами: пьем чай, кофе, ностальгируем по играм, комиксам, мультфильмам и фильмам нашего детства…

О, даже так! То есть даже с собой в студию какие-то комиксы, игры берёте? А что касается мультфильмов, мне почему-то сразу про “Остров сокровищ” наш легендарный подумалось…

Николай: Графические романы и игры мы с собой в студию не берем. В перерывах между сессиями звукозаписи обсуждаем, делимся впечатлениями, рекомендуем, это да! «Остров Сокровищ» вспомнился из-за «РИФа», но есть же и другие шедевры советской анимации: если по теме, то «В синем море, в белой пене…» и «Ух ты, говорящая рыба!», а как же «Летучий корабль», «Маугли», «Синяя птица», «Очень синяя борода», всех не перечислишь. Мультфильмы Ивана Максимова, Тима Бёртона, Хаяо Миядзаки…

Александр: Да, Максимов прекрасен, конечно. Игра «Полная труба», сделанная в его всеми любимой стилистике, – шедевральна, жаль, второй части не сделали.  Мы даже предложили музыку из композиции «Пугало» в качестве музыкального сопровождения для его будущего мультфильма.

Насколько на данный момент всё идёт по плану, и когда можно ожидать окончания всех необходимых звукозаписывающих манипуляций?

Александр: По плану в этой жизни в принципе ничего никогда не идёт. Никогда не знаешь, сколько времени займёт работа над той или иной песней. Основные гитары мы записали ещё во время работы над «РИФом». С вокалом закончили. Сейчас пишем струнные.

Николай: Пока продолжается работа – все идет по плану, но загадывать наперед относительно окончания всех процессов звукозаписи мы не любим, ибо жизнь непредсказуема. Мы определились с концепцией и звуком, записали всю гитару и вокал, двигаемся дальше.

На что похожа для вас работа в студии? С чем бы вы её сравнили? Насколько это сакральный процесс для вас?

Николай: Работа в студии одновременно похожа на магический ритуал и съёмки порнографии. Архитектоника аранжировки и изыскание звука подобны сакральному действу создания философского камня объединёнными силами факультетов Хогвартса. Все остальное: непосредственно запись, сведение и мастеринг – это съемки группового порнографического фильма. Бессчетные дубли, репродуцирование нужной эмоции и выслушивание зацикленных звуковых дорожек можно смело сравнить с частым прерыванием съемки разгоряченной сцены картины для взрослых, с целью поправить размазанный макияж актрисе, изменить план и позу, интенсивность темпа партнера, добавить ноту драматизма, скорректировать громкость стона…

Александр: Для меня практически любая студийная работа – каторга. Я ненавижу монтировать и сводить. Настоящая магия начинается во время записи струнных. Именно тогда песня начинает жить своей жизнью.

И кто у вас актёры-актрисы, а кто режиссер? Или все понемногу бываете в каждой из ролей?

Николай: Каждый из нас, кто находится в звукозаписывающей комнате, – актёр. А тот, кто сидит за пультом, – режиссёр. Очевидно же! Порнографические фильмы точно так же снимают.

Александр: Ага, только коитусу предаются при этом мозги в основном.

А мне почему-то настойчиво кажется, что в студии вы превращаетесь в магов и шаманов. Как вам самим кажется, насколько это так?

Александр: Мне почему-то настойчиво кажется, что мы по жизни – один шаман, другой – сказочник, а в студии мы превращаемся в тыкву.

Николай: Разве сплетение полноценного музыкального полотна не является сакральным процессом? Наша поваренная книга – ворожба и камлание!

И какова вероятность того, что вы могли бы пригласить в студию для наблюдения за процессом записи своего нового альбома кого-то со стороны? Кого-то из слушателей или журналистов, например? Присутствие постороннего человека не нарушит хрупкую магию?

Александр: Ну это сродни приглашению журналистов в баню или за кулисы представления иллюзиониста. Иногда флёр таинственности лучше не разрушать, да и посторонним в таких процессах не место.

Николай: К нам иногда забегают друзья и близкие, но только для того, чтобы в перерывах попить с нами чаю, да пообщаться. Во время работы мы просим отложить визиты к нам в студию, тем более что в процессе требуется соблюдать строжайший режим тишины, ибо музыка не любит посторонних звуков и шумов. Этот же принцип касается репетиций группы.

А насколько сложно соблюдать нужную и необходимую тишину во время записи? Кто чаще всего норовит нарушить требуемые условия молчания?

Александр: «Пешка» – первый альбом, который мы пишем в своей, стационарной студии, поэтому проблем со звукоизоляцией нет. До этого мы всегда работали в разных местах. Приходилось перевозить аппарат и приспосабливаться к обстоятельствам, так что у нас достаточно опыта по отсечению шумов даже в полевых условиях.

Николай: И всё равно разгулявшиеся соседи или припозднившиеся уличные ремонтные работы так и норовят просочиться к нам в качестве гремящего, сверлящего и шоркающего аккомпанемента.

Присутствуют ли какие-то отличия в работе над нынешним альбомом по сравнению с тем, как всё происходило в случае с прошлым полноформатником?

Александр: Сам рабочий процесс не сильно отличается. Мы пришли к оптимальному, максимально эффективному алгоритму работы и стараемся от него не отходить.

Николай: В плане нашего подхода к записи – нет, но над «РИФом», как и над некоторыми другими нашими пластинками, нам приходилось трудиться в спартанских условиях: звукоизоляцию, например, мы сооружали из диванов, одежды и штор. Записывались в кладовках, гардеробах, шкафах и даже под кроватью, причём все это по разным адресам и как правило ночью! Сейчас мы работаем в своей студии, и это обстоятельство в значительной степени расширяет наши возможности. Это, кстати, будет первая пластинка, где мы используем контрабас, причем в качестве солирующего инструмента. Однако мы столкнулись с рядом проблем при фиксации его звука. Контрабас, например, издает очень низкий звук, можно сказать звериный рык, а также создает монументальный гул. Потребовалось некоторое время, чтобы скомпенсировать негативные моменты и раскрыть его потенциал.

Александр: А ещё при записи в абсолютно глухой комнате, у струнных пропадают очень важные обертона. Обычно, когда снимаешь ноту – она ещё некоторое время звучит за счёт вибрации корпуса. Даже свободные струны немного резонируют и дают своего звучания. В песне «Кода» на «Дохлой крысе» эта «не тишина» после того, как все ноты сняты – всю концовку делает. А тут этого нет. Опять пришлось импровизировать.

Николай: Специально для записи струнных мы установили в студии зеркало, но не для того, чтобы любоваться собой, а для направленного отражения звуковой волны, чтобы конденсаторный микрофон смог уловить эти неповторимые «хвосты» и мелизмы.

А что всё-таки берёте с собой в студию, и присутствуют ли среди заветных артефактов релизы других групп, прохладительные напитки или какие-то талисманы?

Александр: Когда мы пишем альбом Лестницы, я беру с собой в студию Клейновского. Из обязательных талисманов – хорошие, закрытые наушники для мониторинга, с максимально честными АЧХ и конденсаторный микрофон Октава. Из напитков – обязательно крепкий алкоголь на время записи вокала, в остальное время – чай и кофе. Во время отдыха всегда что-нибудь слушаем, чаще всего Битлз.

Николай: Для записи вокальных партий я беру с собой немного коньяку, он смягчает голосовые связки и снимает сипоту. Т.е. использую его исключительно для дела.

И… совсем не возникает соблазна пригубить ещё чуть-чуть… и ещё чуть-чуть… для работы и для благого общего дела?

Николай: Вопреки расхожему мнению, алкоголь и работа – вещи абсолютно несовместимые! Спиртное расслабляет и притупляет восприятие, отсюда произрастает лажа. Все эти истории, мол, выпил и играл, как бог – заблуждение. Техника пальцев рассыпается, как карточный домик, атональные импровизации, мычание, игры в Джима Моррисона… а в эпилоге кумир просто эпично мочится под себя. Серьезно, я дважды побывал на концерте любимого исполнителя, и дважды он был в стельку пьян. Все, что запомнилось, так это то, как он пытался удержать в себе рвотный позыв после очередной рюмки коньяка. После такого увлекательного шоу желания посещать подобные мероприятия не появляется. Подведя итог, уточняю: нет, соблазна из разряда «ещё чуть-чуть» не возникает, и я использую алкоголь только тогда, когда голос действительно осип, или связки не смыкаются. Если мы употребляем спиртное, то не работаем, а отдыхаем.

Александр: Да просто Колюня коньяк не любит, вот соблазна и не возникает. Брал бы он с собой каждый раз по бутылке Талискера – всё было б иначе. Работа бы не продвигалась совсем, а вот удорожание процесса было б заметным.

Ах, вот в чём дело…. В таком случае всё вполне логично. А есть ли у вас какие-то суеверия по поводу того, что и как нужно делать, чтобы запись прошла благополучно и всё в итоге звучало так, как вам хочется?

Александр: Есть. Во время записи надо как можно чаще нажимать кнопку save и делать бэкап исходников.

Николай: Ещё – никому не показывать «сырой» материал. Так уж устроено человеческое восприятие: то, что человек услышал впервые, становится для него своего рода эталоном и потом любые иные версии он будет сравнивать именно с первым вариантом, причём в его пользу. А чтобы запись прошла благополучно и все звучало так, как надо – нужно не филонить, стараться, работать над собой и качеством исполнения, ибо нет предела совершенству!

Что самое приятное и самое неприятное в работе в студии? Нет ли тут некоего элемента рутины для вас?

Николай: Приятное – это синтез совместной работы, общения и рождения звука. А сведение и мастеринг – смерти подобны, нет более рутинного и утомительного занятия.

А насколько необходимо вдохновение и присутствие музы для успешного выполнения студийных задач? Насколько это творчество и креатив?

Николай: Муза – наше все! Эту чертовку нужно холить и лелеять, увы нельзя просто посадить эту ведьму на цепь или приковать к батарее. И ни в коем случае ей нельзя отказать, если она внезапно заглянула в наши чертоги.

Александр: Да, без музы никуда. Партитуру написать может любой выпускник консерватории, но будет ли это музыкой? Тут важно найти нужные ноты, и приходят они иногда совершенно не прогнозируемым способом.

Может быть, можно было бы вспомнить какую-нибудь интересную историю о том, как муза заглянула в гости в самый неподходящий момент? Бывало такое?

Николай: Как-то мы обсуждали с Сашей наши наработки. Я пожаловался, что ко мне давно не приходила интересная музыкальная канва, мол, все не то, а Саня сетовал, что у него мелодий много, а с текстами застой случился. Вот, значит, Саша показывает мне свою музыку, фразы мелодические, обмениваемся опытом, так сказать. Потом я беру «весло» (гитару) и с ходу выдаю офигенный мотив, на который Саня сочиняет 90% текста. В тот же вечер оформившаяся песня становится отправной точкой для написания целого альбома! Именно так родился «Стрелок», а вместе с ним новая форма и стиль. Так-то!

Александр: История написания Колиных стихов и песен зачастую связана с неподходящими моментами. Карточный дом, к примеру, он написал, когда сорвался с мачты на паруснике, но это даже не самый интересный случай…

А вообще курьёзы и какие-то забавные, а может, назидательные или мистические случаи часто у вас бывают во время записи?

Николай: Ну, струны рвались, конечно, в нужный момент. Песни, написанные много лет назад, после выпуска пластинок становились пророческими. Ещё недавно, например, написал в Питере стихотворение, никому его не показывал, приезжаю на запись в Мурманск, поднимаюсь в студию, а у Саши на стене картины висят новые с персонажами из этой песни.

Александр: С некоторых пор мы ведём в группе VK рубрику «Я и Балл», в которой делимся историей создания и записи песен Лестницы. Там этих моментов – как блох на собаке. Совсем пикантных историй мы, конечно, не публикуем, но тем не менее.

А что у вас за интересные фонарики в студии и реально ли бывает так, что записываетесь в полумраке и в темноте?

Николай: Всегда работаем в полумраке, мы же вампиры. У нас много различных тусклых ламп и фонариков, они отвечают за «ламповую» ауру и берегут наши глаза от слепящего яркого света.

Александр: Это старая советская лампа. У неё разноцветная сердцевина, которая по задумке конструкторов должна вращаться, но не вращается.

Но в таком же полумраке да ещё ночью после напряжённого и насыщенного дня (да ещё после коньяка…) запросто можно уснуть! Не бывало у вас подобного и таких позывов-поползновений?

Николай: Как можно уснуть в студии? Там же все самое интересное происходит!!!

Александр: Состояние сонной депривации положительно влияет на творчество.

А что ещё делаете для того, чтобы создать необходимую атмосферу и обеспечить соответствующий настрой?

Николай: Необходимую атмосферу мы формируем и заряжаем самостоятельно, ибо не говорим на социальные темы и не обсуждаем новостную ленту. В нашей обойме только искусство во всех своих проявлениях. Слушаем много музыки в перерывах. Обсуждаем игры и кинематограф, делимся своими впечатлениями, предаемся ностальгии по ускользающим красотам прошедшего времени. Так мы, например, пересмотрели все выпуски программы «Акулы пера», когда записывали «РИФ».

Александр: В перерывах отлично заходят передачи типа «Летопись». Сидишь, слушаешь, как другие люди преодолевали. А раз хмели сумели, значит и мы сможем.

Кстати о настрое. Как вы могли бы сами описать характер своего нового альбома и, как вам кажется, в чём его главное отличие по сравнению с предыдущим лонгплеем?

Николай: Признаться, мы никогда не можем точно предугадать, какой именно получится альбом, предвидеть – да, возможно, но предсказать или знать наверняка – уж точно нет. Новый альбом будет называться «ПЕШКА». Я тематически разделяю его на две ипостаси. С одной стороны, это самый настоящий хоррор в лучших каноничных своих проявлениях: треки «Тише-тише», «Человек-кресло», «Механизмы», «Пешка» и «Алхимия», например. С другой стороны, это многогранная сказочная лирика: треки «Алиса», «Бал Фигур», «Тени», «Танец», «Змея» и «Ангел печали». Связующая нить пластинки – шахматное поле и фигуры на нем.

Александр: Если «Риф» — это акустический метал, то аранжировки «Пешки» скорее поклон в сторону арт-джаз-рока. Можно провести некие ассоциативные параллели с работами Владимира Волкова, ранними альбомами группы Вежливый Отказ, даже Алексея Хвостенко. Некоторым песням с «Пешки» по 20 лет. Пришлось сбить с них пыль и отмыть от нафталина. Сломать ритм, записать контрапункты, потом снова сломать ритм, но уже иначе, а на десерт заставить контрабас высказать всё, что он думает по этому поводу… В общем наша музыка всё больше начинает оправдывать название группы.

А насколько готовящийся альбом является преемником и продолжателем «Рифа»? Насколько они связаны и вытекают друг из друга?

Николай: «ПЕШКА» не является ни сиквелом, ни приквелом к предыдущему лонгплею. «РИФ» – уже пройденный этап, а значит к его звуку и темам, поднятым в альбоме, мы больше возвращаться не будем. Нам интересно развитие, новое звучание и поиск формы. Ни один альбом «Лестницы» не похож на предыдущий, и мы не будем изменять своим принципам. Более того, параллельно мы уже давно ведем работу над материалом для следующей пластинки, рабочее название которой – «Стрелок», а ее музыкальная канва будет выстроена вокруг таких стилей, как кантри, стоунер, блюз и акустический гранж. Возможно, мы даже откажемся от смычковых инструментов в пользу гитарного звучания, ну, или, по крайней мере, снизим их плотность. Дорога и «стволы», «стволы» и дорога, такие дела.

Обложка снова будет чёрно-белой графикой?

Николай: Скорее серой графикой. Мы уже выбрали нового художника для оформления альбома, поэтому предварительно можем предугадать общий тон картин, но имени нашей избранницы мы пока не раскроем.

Исполняете ли вы на концертах песни с нового, ещё не вышедшего альбома и если «да», то как их принимают?

Николай: Мы уже презентовали «Багряного Короля» из будущего «Стрелка» на нашем традиционном новогоднем концерте в декабре 2021, и слушатели восприняли эту песню на «ура». А на своем сольном концерте в июле этого года я представил «Танец», этот трек тоже был горячо принят моими гостями.

То есть у вас нет сомнений в том, все ли слушатели смогут легко пойти за вами по пути эволюции от «Рифа» к «Пешке»? Не боитесь меняясь терять кого-то из прежних последователей?

Николай: У нас нет и не было никаких сомнений и страхов, ибо мы вообще не ориентируемся на чьё-либо мнение и ожидание. Может, мое заявление кого-то шокирует, но мы, руководствуясь только собственными желаниями и чувствами, делаем музыку исключительно для себя! Кому-то с нами по пути, кому-то нет, но это только наш путь. Не так давно одна наша знакомая сказала мне, что «Лестница» уже не та: мол, раньше песни были проникновенные, сказочные, а теперь всё иначе. Но, как я уже говорил ранее, я не могу быть все тем же кротким юношей. Мы растем, развиваемся, становимся старше, а значит, меняется наше восприятие окружающего мира, вопросы, взгляды, вкусы, ощущения, темы для разговоров. Мы давно для себя решили, что не пойдем дорогой лицемерия, цитируя Васю К.: «Настоящее - просто цветок на окне, он должен расти много дней и ночей. Поливать его только кровью, только своей». Нам не интересно подстраиваться под аудиторию, потому что «Наше и ваше» радио нас не интересует, от слова совсем.  А существовать на самокопировании — это все равно, что снимать бесчисленное количество сиквелов или ремейков. Есть, конечно, такие самобытные группы, как «Пикник», например, но мы бы не смогли всю жизнь играть в одну и ту же песню. Каждый наш трек или пластинка – законченное полотно, а значит «Unforgiven» 2 и 3 не будет.

А вообще как бы вы описали свою целевую аудиторию? Что это за люди и что их объединяет?

Николай: Из костяка – художники и музыканты, наверное, хотя на моей памяти мы неоднократно смещали точку сборки даже закоренелых гопников и бандитов. Наша аудитория не ограничена ни полом, ни возрастом. А объединяет всех наших слушателей любовь к искусству - достойная литература, достойный кинематограф, достойная графика, достойная музыка.

Александр: Мне кажется наша основная аудитория - это мечтатели.

А не сложно ли периодически выныривать из медитативной и отрешённой от мира ситуации записи и выходить «в народ» с концертами? Не возникает ли в этой связи каких-либо диссонансов?

Александр: Не возникает, потому что мы так не делаем. Если приходят предложения о выступлении на период запланированной работы в студии – нам приходится отказывать. В этом году мы, к примеру, не попали на фестиваль «Волынщик» именно в этой связи. Процесс записи прерывать нельзя. Передышка в пару месяцев нужна только перед сведением.

Насколько важен для работы в студии опыт и насколько более опытными, и зрелыми вы ощущаете себя сейчас по сравнению с предыдущим релизом или, скажем, с тем состоянием, которое было десять лет назад?

Александр: Настолько же, насколько он важен во всём, что не полностью зависит от физиологии. Для меня со времени работы над «Рифом» ничего особо не изменилось. За десять лет по большому счёту тоже. Нельзя сказать, что сейчас мы играем лучше, чем 10 лет назад, может даже хуже, но опыт лет позволяет это умело скрывать. Главное отличие – появилась материально техническая база, позволяющая наконец записываться в нормальных условиях, а не через вечное превозмогание. «Риф» отличается от «Джека», а «Пешка» от «Рифа» в первую очередь материалом, который диктует аранжировку.

Николай: Наш опыт – результат преданности своему делу. Поэтому альбомы и отличаются. Я не смог бы быть вечным мальчиком Николаем, по той же причине изменяется и тематика песен, наша музыка. Мы исследуем новые территории, открываем тайные двери.

Технические девайсы как-то обновились в этот раз? Можно ли говорить, что сейчас ваша аппаратура и технические возможности являются более совершенными и внушающими пиетет, чем раньше?

Николай: Единственные действительно важные девайсы – это хорошая звуковая карта, конденсаторный микрофон, инструменты и наши уши! Мы не используем сэмплов, примочек, автотюна и прочего. Все максимально честно! Допустим, если необходимо воспроизвести звук «заводки» струны, значит его необходимо извлечь при помощи пальцев и смычка. Если необходимо взять какую-либо ноту, значит, ее нужно взять.

Александр: Стало комфортнее, за счёт своих стен. А аппарат у нас всегда был хороший.

А что вообще для вас эволюция и как она проявляется в том, что касается работы над песнями и их записи?

Александр: Я считаю эволюционным прорывом то, что Николай стал участвовать в процессе сведения и мастеринга. Это сильно изменило очень много важных аспектов. Понимание звука необходимо воспитывать. Правда этот процесс имеет свою цену – становится почти невозможно слушать большинство современных релизов (по крайней мере в хороших наушниках или на качественной аппаратуре, потому что их целенаправленно сводят для воспроизведения на встроенных динамиках ноутбуков, компьютерных колонках и для трансляций в радиоэфирах). Качественный звук ориентирован на более узкую аудиторию и для широкой публики не привычен, но мы считаем, что художник должен подтягивать аудиторию до своего уровня видения искусства, а не опускаться до максимально доступного.

Николай: Нельзя понижать заданную планку, только повышать.

Вы обмолвились про небо, высоту и атмосферу… Всё будет действительно настолько высоко и прозрачно?

Николай: Не помню, чтобы я говорил о чем-то подобном. Нет, все будет максимально низко, темно и беспросветно! В этой связи процитирую Наумова «В жизни, стоящей вверх дном, попытайся добраться до дна».

Дали призывал не бояться совершенства…. А как вы к нему относитесь? Насколько близки сейчас к желаемому идеалу и довольны тем, что получается?

Николай: Совершенство недостижимо, я вот всегда чем-то недоволен. В основном претензии к себе, конечно. Что касается студийной работы, то у нас есть договоренность: мы всегда стремимся сделать все безупречно, но, если мы понимаем, что наш максимум в данный конкретный временной отрезок достигнут, то мы ставим точку и двигаемся дальше.

Александр: Иначе можно годами переписывать одну партию гитары и ничего в результате не записать. Очень много наших знакомых фраернулись на этом. Надо уметь принимать своё несовершенство. Но в целом «Рифом» я очень доволен. Охрененный альбом. Альбомба! Аж не верится, что это я там играю.

А насколько намерено то, что в сообществе ВКонтакте у вас так мало новостей из студии и хоть какой-то конкретики на этот счёт? Насколько это осознанная и целенаправленная таинственность?

Николай: Таинственности никакой нет. Дело в том, что в студии мы трудимся, у нас просто нет времени заниматься чем-то другим или самопиариться. Тем не менее, мы опубликовали несколько фотографий. По-настоящему важен лишь результат наших трудов. Какой смысл записывать красочный трейлер, если фильм, вышедший в прокат, в итоге окажется плох? Вот именно, нам некогда.

Что в самых ближайших планах?

Николай: В самых ближайших планах закончить запись альбома, это наша первоочередная цель. Все нужно делать step by step.

Какого вопроса вы больше всего сегодня ждали от меня, но в итоге так и не услышали?

Николай: Вы действительно записали соло на топоре и хлопки по жопе? Да, это факт!

Эээ… стесняюсь спросить, но кто же делал эти хлопки и чья была… кхм… жопа?

Николай: Собственные чресла! Когда мы писали «Ловкача» на «Джеке» перед нами стояла задача записать хлопки. Вот только звук удара ладони о ладонь микрофон, увы, снимает как сухой щелчок. Зато при ударе обеих рук по собственной голой жопе звонкий хлопок получается идеальным. Когда «Queen» записывали «We will rock you» никто же свечку не держал.

Александр: Всё так. Хлопки писали втроём – я, Марта и Клейновский. Стояли вокруг микрофона и хлопали себя по бокам пониже талии. Но и это не самая интересная история.

Чувствую, что самое интересное тут вы и не расскажете, ну, да ладно… Ваши финальные слова и пожелания для тех, кто был с нами до конца?

Николай: Хочу пожелать каждому обрести свою цель и понимание, для чего он это делает. Напоминаю, жизнь – это движение, и только в движении можно обрести ожидаемые результаты.

Спасибо за интервью!

Алексей “Astarte Eel” Иринеев